– Олео!!! – завизжала Ласка.

СССССШШШШШУУУУУМММММммммм…

Невидимая линия прорезала хлопья снега, разодрала пополам зимний воздух. А-211 рухнул, оросив снег красными брызгами.

– Нет! – пронзительно вскрикнул Олео под звук выстрела, который эхом раскатывался по Ферме.

Фермер нацелил ружьё на Олео и вдруг опустил, увидев, как тот мчится назад к двоюродному брату. И пока Олео жалобно скулил, обнюхивая рану в груди у А-211, Фермер успел перейти лужайку. Он схватил Олео за шкирку, поднял и впился взглядом прямо в глаза.

– Тебе повезло, что моя дочь тебя любит, – процедил он.

Олео безвольно висел в кулаке Фермера. Лицо оцепенело от ужаса. Он даже не зарычал, когда Фермер затолкал его в клетку А-211, отыскал выпавший гвоздь, зацепил им сетку, натянул и прикладом ружья заколотил гвоздь в дерево.

Фермер наклонился снова, ухватил А-211 за хвост и поднял его покачивающееся тело. На этот раз Ласка не отвернулась. Она даже не пыталась превозмочь боль, которая сверлила в груди, в том самом месте, где выстрел угодил в грудь А-211.

Фермер оттащил А-211 на веранду и швырнул на пол. Потом схватил молоток и дребезжащую жестянку и возвратился к клеткам. Он яростно заколачивал гвоздь за гвоздём в основание сетки, укрепляя её по нижней линии.

Закончив, он просунул пальцы в проволочные ячейки и резко дёрнул. Гвозди не поддались.

На пути к дому Фермер заметил шкуру А-947, которая валялась в снегу посреди лужайки. Он поднял шкуру, покачал головой и ушёл в дом.

Ласка посмотрела на Олео. Он лежал неподвижно в клетке двоюродного брата.

– Сочувствую, Олео.

Он даже не моргнул. У Ласки оборвалось сердце. Он проделал такой долгий путь обратно на Ферму, чтобы спасти лучшего друга. И не сумел.

Она прижалась к разделявшей их проволочной стене и, как могла, попыталась утешить Олео. Ласка взглянула на Белый Сарай и потихоньку начала готовиться к медленной смерти, которая ждала их впереди.

НАСТАЛО УТРО, МОРОЗНОЕ и прозрачное. Ласка даже не поднялась ему навстречу.

Она лежала и смотрела, как прорывается сквозь облака яркий рассвет, как начинает сверкать заснеженная лужайка. Солнце ещё не прогрело воздух, как тучи снова сбились в густую серость, и, поглощая Сарай и фермерский дом, вернулся, будто в отместку, снег. Ветер резал его углом, укрывал снежинками шубку Ласки и оставлял таять под электрическими обогревателями.

Вот бы, думалось Ласке, её замело снегом всю целиком.

В соседней клетке П-838 крепко прижимала к животу колечко хвоста, словно хотела не дать лисёнышам появиться на свет. Она дёргала лапами и жалобно скулила. Ей снились дурные сны. Ласка не могла на это смотреть и перекатилась на другой бок.

С тех пор как Фермер затолкал его в клетку двоюродного брата, Олео даже не шевельнулся.

– Олео, – прошептала Ласка.

Никакого ответа. Он дышал медленно и неглубоко. Ледяные порывы ветра ерошили его мех.

Сколько они были знакомы с Лаской, Олео всегда носил в своём сердце Ферму. Даже когда Дасти велела ему заткнуть пасть и помалкивать о прошлом, он каким-то чудом сохранил в себе надежду когда-нибудь вернуться сюда и спасти всех, кого любит.

Вот только не всякая история кончается хорошо. Кому как не Ласке об этом знать.

Чтобы выжить в Городе, ей пришлось упрятать память о братьях глубоко внутрь. Но теперь, увидев, как Олео бьётся за что-то совсем безнадёжное, она догадалась: воспоминания, что причиняют боль, могут творить добро. Они помогли другим лисам избегнуть опасности и сохранить в живых самые яркие мгновения прошлого. Они помогли ей самой вспомнить, что на свете есть за что драться.

Не рассказывая о братьях, Ласка не просто задушила память о них – она утопила их второй раз. Утопила в молчании. А теперь уже никогда ей не рассказать историю о братьях своим собственным лисёнышам.

– Эй!

Чей-то шёпот дёрнул лисичку за ухо. Ласка подняла голову и посмотрела на П-838. Та по-прежнему крепко спала.

– Эй! – снова сказал тот же голос.

Ласка выглянула сквозь сетку. Там, на снежной лужайке, стояли три диких лисёныша. Они смотрели на неё снизу вверх, а их шубки полыхали на снегу рыжим. Альфа и бета были лисичками. Недоросток – мальчишкой.

– Э-э, – растерялась Ласка, – да?

– Мы пришли вас спасать! – завопил недоросток.

– Тише! – осадила мальчишку альфа. – Мы ещё не решили.

– Вот! – рявкнула недоростку бета. – И закрой тявкалку!

– Я твою закрою!

– Ф-ф! – сердито фыркнула альфа, заставляя обоих умолкнуть.

Не сводя глаз с диких лис, Ласка слегка повернула морду.

– Олео! Посмотри!

Олео не шелохнулся.

Альфа принюхалась к Белому Сараю:

– А для чего эта ферма?

– Здесь… – голос у Ласки осёкся. – Здесь делают шкуры.

– Говорила же! – толкнула недоростка бета головой в бок.

С перепуганным лицом недоросток уставился на Белый Сарай.

– Вы, наверное, Ласка? – спросила альфа. – А это – Олео?

– Откуда ты знаешь? – удивилась Ласка.

Альфа выдохнула облачко тумана:

– Н-Двести одиннадцатый рассказал нам вашу историю.

Олео неожиданно подскочил:

– Вы видели Двести одиннадцатого?

Альфа кивнула:

– Он нас нашёл. В лесу.

Ласка повернулась к веранде и посмотрела на то место, куда прошлой ночью Фермер швырнул А-211. Доски были перемазаны кровью, а тело исчезло.

Олео поднялся на все четыре лапы и сунул нос в проволочную сетку:

– Где он? Можно его увидеть?

Бета повесила голову. У недоростка поджались уши.

– Он… не выжил, – сказала альфа.

Олео уронил морду. Слёзы закапали сквозь проволочный пол.

– Я сочувствую вам, – проговорила альфа. – Он был хорошим лисом. Он рассказал нам всё, что случилось с вами. И с Лаской, и с Джулепом. Он жалел, что не поверил вам про Сарай. Наверное, поэтому он всё нам и рассказал. Чтобы исправить.

– Он вообще хорошо рассказал эту историю! – прибавил от себя недоросток.

– Лучше не бывает! – согласилась с ним бета.

Олео отвернулся и неподвижно уставился в глубь деревьев.

Альфа посмотрела на младших. Недоросток задыхался от счастья. Бета кивнула.

– Чем мы можем помочь? – спросила альфа.

Ласка посмотрела на Олео. Тот по-прежнему вглядывался в лес.