Гризлер подскочил снова, оцарапав зубами ей ляжку. И снова, поддев клыком сухожилие на лодыжке.

– Не-а! – крикнул из леса тоненький голосок.

Недоросток вылетел из-за деревьев и впился крошечными зубами псу в хвост. Гризлер повернул голову, схватил недоростка массивной пастью и остервенело затряс из стороны в сторону.

– Нет! – пронзительно завопила альфа.

Они с бетой выскочили из леса и вцепились Гризлеру в уши, пытаясь прижать его книзу. Но Гризлер не переставая мотал головой. Недоросток заходился воем от боли.

– Ласка, наверх! – закричал Олео.

Ласка не могла шевельнуться. Невидимые зубы будто сомкнулись на горле – в том самом месте, где настоящие сомкнулись на горле недоростка. Такое вынести невозможно. Она расправила хвост и помахала им из стороны в сторону, подманивая Гризлера.

Пёс отряхнул с ушей лис и выплюнул недоростка в снег. Он скакнул вновь, и зубы, острые, как удар грома, намертво сжали хвост Ласки. Собачья тяжесть потянула лисицу вниз. Она подгибала когти, загоняя их глубже в сетку, но они тут же выскальзывали.

– Ласка, держись! – проговорил Олео.

Он метался кругами по клетке. Потом поднял голову к потолку и стиснул зубы. Высоко подпрыгнув, он щёлкнул пастью и зацепился клыками за провода обогревателя. Какое-то мгновение он висел неподвижно, сжимая зубы на проводах, а потом резко дёрнулся и забился всем телом.

Ласка соскальзывала вниз. Когти держались за сетку уже самыми кончиками. Тряхни Гризлер ещё разок – и она повалится в снег; там её и сожрут.

Раздался хлопок и ярко вспыхнуло Голубым. Олео взвизгнул и как подкошенный рухнул на пол клетки. Все обогреватели погасли. Хлопка и вспышки оказалось достаточно, чтобы перепугать Гризлера. Выпустив из зубов хвост Ласки, он помчался по лужайке прочь и скрылся за углом фермерского дома.

Ласка посмотрела на Олео, который неподвижно лежал в клетке.

– Олео! – закричала она.

Он пару раз содрогнулся, перекатился на живот и тряхнул усами. Мех у него шевелился от статического электричества.

– Полезай наверх! – ответил он ей.

Ласка глянула вниз, где альфа и бета хлопотали в снегу над братом.

– Омега! – окликнула его бета. – Живой?

Недоросток разодрал заляпанные собачьей слюной глаза:

– Меня зовут Клык, брех побери!

Бета расхохоталась. Альфа покачала головой, и слёзы облегчения закапали у неё по усам.

Ласка снова посмотрела на край крыши. Лапы дрожали ещё сильнее, чем в самом начале.

– Ты молодец, Лас, – проговорил Олео.

Ласка закрыла глаза и выдохнула туманное облачко. Никакой она не молодец. Даже Дасти не сумела забраться на крышу курятника.

– Эй, детка! – окликнула её П-838.

Ласка открыла глаза.

П-838 улыбалась:

– Смотри не свались!

Ласка заскрежетала зубами, согнула колени и оттолкнулась задними лапами, на этот раз отрывая от сетки обе передние. Она опять начала соскальзывать с крыши, но тут же, выгибая передние лапы и вонзая когти в гладкий металл, принялась извиваться, вертеть хвостом и, оцарапав грудь, перемахнула наверх через острый край.

Тяжело дыша, Ласка рухнула на жестяную крышу. Из глаз хлынули слёзы. Внизу визжала от радости П-838.

Ласка осторожно подобралась к клетке Олео и выглянула через край. Олео изнутри вскарабкался по сетке под крышу. Тем временем Ласка дотянулась лапами до верхнего края сетки и, собрав силы, отогнула его, чтобы Олео мог протиснуться в узкую щель. Он перевернулся, забросил лапы на крышу, упёрся спиной в сетку и с помощью Ласки, которая тащила его за шкирку, вытянул себя наверх.

Лисы, тяжело дыша, смотрели друг на друга.

– Ты сделала то, что не сумел я, – сказал Олео.

– И что же?

– Ты спасла на Ферме всех лис.

Он лизнул её разок в нос, потом подошёл к клетке П-838 и свесился вниз.

– Я отогну сетку сколько возможно, чтобы живот тоже пролез.

– А знаешь, что нам ещё поможет? – проворчала П-838, неуклюже карабкаясь вверх по сетке. – Держать подобные речи при себе – вот что!

Ласка подбежала к самому краю клеток.

– Идея твоя сработала! – сказала она, помогая Джулепу перебраться через язык крыши.

– Я так рад, что Фермер освободил тебя, – сморщился Джулеп, прогоняя головную боль. – Мне бы ни за что так не запрыгнуть на крышу. – Он поджал уши. – Ты только Олео про это не говори.

Ласка улыбнулась в ответ, и они принялись открывать остальные клетки. Лисы Фермы карабкались по сетке и спрыгивали в снег. Они замирали в нерешительности, поднимали лапы над хрустящей ледяной коркой, принюхивались, нет ли опасности. Потом, одна за другой, осторожно крались по лужайке и – вжух! – исчезали в морозном лесу.

Ещё несколько бет, дрожа и переминаясь с лапы на лапу, оставались в своих тёмных клетках.

– Давай! – крикнула Ласка беременной лисице, отгибая верхний край сетки. – Ты на свободе!

Лисица ничего не ответила – только смотрела неподвижно сквозь проволочную вязь в неведомую зимнюю даль.

Олео ткнул Ласку в бок:

– Идём. Мы сделали что могли.

Ласка ещё мгновение смотрела на лисицу. Потом отвернулась.

Они с Олео спрыгнули с жестяной крыши и плюхнулись животами в снег. Ласка была готова не раздумывая мчаться к деревьям, бежать из этого ужасного места, но Олео вдруг сел и в последний раз обвёл взглядом Ферму.

– Она теперь кажется такой маленькой, – проговорил он.

Ласка внимательно оглядела клетки, фермерский дом, Белый Сарай. Когда-то в них заключался для Олео целый мир.

Она провела мордой по его боку, и маленькая искорка прыгнула ей на нос.

– Мы спасли их, Олео.

Олео посмотрел на пустую клетку А-211.

– Не всех. О-ой!

Воздух шумно рванул из лёгких – кто-то напрыгнул и повалил Олео в снег. Ласка с ужасом успела подумать, что возвратился Гризлер. И вдруг заметила синие блики.

– Вот, как спасают лис! – прокричал Джулеп, утопив Олео в сугробе.

Ласка едва не сказала Джулепу, что сейчас не время играть, что Олео горюет по двоюродному брату. Но в горле у Олео уже нарастало рычание. Он вывернулся, придавил лапами Джулепу грудь и вонзил клыки ему в ухо. Ласка вздрогнула от испуга за раненую голову Джулепа. Но Джулеп только хихикал и отбивался, и вот уже они оба, не переставая бороться, покатились по лужайке. Комья снега налипали на мех. Клацали холодные клыки.