– Прекрасно! Не успели спастись – давайте поубиваем один другого!

Джулеп и Олео замерли, сжимая в зубах лапы друг друга, а П-838 подтащила живот к краю сетки и шлёпнулась прямо перед ними.

– Не утруждайтесь, – пропыхтела она. – Нечего помогать беременной лисице переходить по снегу лужайку. Я и сама справлюсь.

Олео подбежал к ней и лизнул в морду.

– Хм, – усмехнулась П-838. – Там вон лисы на нас смотрят.

Альфа, бета и недоросток сидели на краю леса и сверкали глазами.

Олео подошёл к ним.

– Спасибо.

Альфа склонила голову.

– Благодарите Н-Двести одиннадцатого.

– Ну, и нас тоже, – добавила бета.

– Да! – подхватил недоросток. – И нас.

Альфа посмотрела на них и скривила губу.

– А вы можете… – проговорил Олео. – Можете меня отвести к нему?

Альфа кивнула.

И повела их за собой.

ЛИСЫ УХОДИЛИ ВСЁ дальше от Фермы, вглубь зимнего леса. Снежные хлопья слой за слоем укрывали им мех, и вот он уже казался не рыжим – белым. Облака расступились под луной, и снег ярко засверкал в её свете.

Лисы шагали медленно, с трудом продираясь сквозь рыхлые сугробы – лисы с Фермы привыкли, что крыша оберегает их от непогоды, лисы из Города – что водостоки осушают всю слякоть. Только дикие лисы ступали с лёгкостью.

Глаза П-838 бегали по сторонам, вглядываясь в деревья и в пустоту между ними.

– Лапа за лапой, – шептал ей Олео. – Так же, как Мия и Юли.

Они подошли к сосне – тёмная, усыпанная иглами брешь гнездилась посреди белого. Все остались снаружи. Только Олео заполз под ветки и стряхнул с ресниц лёд.

Н-211 неподвижно лежал на подстилке из сосновых иголок. Жизнь его растеклась вокруг озерцом и заледенела. Он лежал с закрытыми глазами и уже не стискивал рот.

Жар покалывал уши Олео, отгоняя прочь холод. Он был страшно зол на друга. Зол за то, что тот его не послушал.

– Мы всегда хотели испытать великие приключения вместе, – говорил ему Олео. – Но когда настал час, ты отказался. Ты был мне так нужен! Почему ты не пошёл со мной?

Лёгкий ветерок замёл под дерево рой снежинок, взъерошил мех двоюродному брату. Покалывание в ушах Олео потихонечку угасало. Если бы Н-211 отправился с ним, он не сумел бы рассказать их историю диким лисам. И Олео, и все остальные были бы по-прежнему заперты в своих клетках.

– Ты спас нам жизнь, – говорил ему Олео. – Когда это было нужно больше всего. Жаль только, что ты… – Голос его осёкся. Слёзы хлынули по усам. – Жаль, что ты так и не попробовал «горячих собак».

Олео прилёг рядом с двоюродным братом и положил морду на его холодную шею. Он не знал, сколько времени пролежал так. Здесь, под укутанной снегом сосной, были только он и его лучший друг. Или – память о нём.

Снаружи захныкала П-838, и Олео заставил себя подняться. Он смёл с голой земли иголки и засыпал ими хвост Н-211. Зашелестели ветки, и Ласка, накопав грязных пучков травы, забросала Н-211 лапы.

Следом подошёл Джулеп и, отряхнув с шубки снег, стал подтаскивать опавшие ветки, чтобы укрыть тело. Олео уложил последнюю ветку двоюродному брату на голову.

Укутав Н-211, лисы в молчании сели. Запах крови потихоньку сменялся зелёным сосновым запахом.

Джулеп шмыгнул носом, и слёзы затарабанили по иголкам.

– Ты бы правда понравился Двести одиннадцатому, – сказал ему Олео.

Джулеп чуть улыбнулся:

– А Стерлинг всё равно считал бы тебя шавкой.

Олео расхохотался, разбрызгивая по сторонам остатки слёз. И в первый раз заметил, что синеватые пятна Джулепа гораздо больше напоминают ежевичные поцелуи.

Джулеп взглянул на Ласку:

– Резиновые Руки говорили, что Скрытый Человек не убивает лисёнышей. Думаешь… – Взгляд его устремился в зимнюю ночь. – Думаешь, Стерлинг всё-таки ещё жив?

Ласку пробила дрожь.

– Я очень надеюсь.

Позади них зашуршали ветки.

– М-м, не хочу быть обузой, но…

Лисы обернулись и увидели, что под сосну ползёт П-838. Она растянулась на боку и принялась тяжело дышать. Подстилка из сосновых иголок промокла и заклубилась паром.

– Ой! – ахнула Ласка.

– Что же нам делать? – замесил лапами Джулеп.

Ответа никто не знал.

Альфа, бета и недоросток юркнули под нависавшие ветки и в полнейшем молчании стали наблюдать. П-838 хрипела и тужилась. Начали появляться лисята. Они прибывали и прибывали. На сосновых иголках шевелились их крошечные тельца и лоснились новизной.

– Хватит таращиться! – буркнула альфа недоростку, который стоял выпучив глаза.

В конце концов оказалось восемь щенков. Три мальчика. Пять девочек. С липкими ушами, накрепко закрытыми глазами и крохотными веточками хвостов.

П-838 свернулась вокруг лисят и вылизала их маленькие головки от кровавой слизи.

– Как ты их назовёшь? – спросил Джулеп.

– Уж не по номерам, – ответила П-838. – Но и не вашими диковинными именами.

Все улыбались, глядя, как под сосной извивается и попискивает новая жизнь.

– Ты будешь хорошей мамой, Восемьсот тридцать восьмая, – проговорил Олео. – Такой же, как была мне и Двести одиннадцатому.

П-838 грустно улыбнулась:

– Если только не буду путать истории.

Альфа взглянула куда-то вдаль и принюхалась.

– Нам пора возвращаться в нору. Мама, наверное, думает, что мы превратились в ледышки.

– Но ведь-ведь малыши! – запротестовал недоросток.

Бета не сводя глаз смотрела, как П-838 заботится о лисёнышах.

– Альфа права. Идём!

Дикие лисы выскользнули из-под веток в снег.

– Спокойной ночи! – крикнула под сосну бета.

– Здорово, что из вас не сделали шкуры! – прибавил недоросток.

Альфа склонила морду, и все трое растворились в зимней ночи.

Ласка смотрела, как ёрзают малыши, как блестят их глазки и носики.

– Можно помочь тебе их согреть? – спросила она у П-838.

– Очень прошу, – ответила П-838. – У меня мало меха на животе.

Ласка принюхалась, отыскала троих малышей-мальчишек, которые дрожали на сосновых иголках, свернулась вокруг них клубком и прижала лапами к теплу своего живота.

И вскоре малыши уже посапывали с тоненьким, как сосновая иголка, хропотком. Крепкий сон свалил и П-838.

– И что теперь? – прошептала Ласка. – Нам нельзя возвращаться в Город.