– Я в армии в водолазах служил, – послушно пробухтел Николай, словно ему режиссер реплику передал, – и потом тоже. Ну понырял в Мухлоньку, пошарил по дну. А что я могу один-то? Без фонарей толковых, без снаряги, без ни хрена.

– Ага, один, как же! – возмутилась его супруга. – Все пацаны следом полезли, чуть не перетопли!  А он…

– Фёдорыч Злотников мужиков организовал, – ещё мрачнее перебил его Добренко, – они лес прочесали. Хотя какой тут лес, одно название, а я…

– Фёдорыч – это кто? – шепнула Маша Оксане на ухо.

– Да дядька тот, – пояснила «зефирка», скривившись, – который больше всех орёт. Ну, теперь он служит бригадиром у тех, кто нам пляж делает.

– Ага, – покивала Мельге, чутка ошарашенная вестью, что нынче у «делателей пляжа» даже свой бригадир организовался.

– … поехал в город, нашёл там этого Павла, – договорил Добренко. – Тот, конечно, не в курсах оказался.

– Какого Павла? – вскинулась Мария.

– Обыкновенного, – буркнул Саша, подозрительно отводя глаза.

– Павлуша-то наш хоть жив? – видимо, от потрясений Ирка окончательно оправилась, по крайней мере, язвительность к ней вернулась в полной мере.

– Да чего ему, – пробормотал дрессировщик. – Главное, чего я понять не мог, – повысил голос Саша, – обе машины-то их тут остались, и манькина тарантайкая, и эта… Не за грибами же собрались!

– Это-то понятно, – прогудел «котик». – А потом, значит, ты догадался пса своего выпустить?

– Да как выпустить? – сплюнул сквозь зубы Добренко, – На руках понёс. У него ж лапы заплетаются, а сам рвётся, скулит.

Маша ещё глубже запустила пальцы в шерстистый ареин загривок. Пёс, навалившийся на её бедро всем своим немалым жарким весом, блаженно зажмурился и милостиво слопал кусок курицы, подсунутый сердобольной Оксаной. Кажется, этот кусок был уже шестым или седьмым, Мельге их не считала, да ей и плевать было, она бы сама зверю обе тушки скормила.

Правда, вроде бы, он и так их в одну морду умял.

– Так, подытожим, – скомандовал бугай. – Что мы имеем? А имеем мы двух неожиданно потерявшихся прекрасных дам, пустую бутылку шампанского на пляже, парня с пробитой башкой рядом и следы пьянки на кухне в доме одной из пропавших барышень…

– Какой пьянки? – вскинулась Маша.

– Бурной, – невозмутимо уточнил «котик». – Бутылки и остатки закусона налицо, их рота свидетелей видели. Могу предъявить, на кухне, кажется, никто не прибирался. Хотите? Не хотите, как хотите. Значит, события развивались следующим образом. Одна из прекрасных дам пошла с кавалером на речку ночь коротать. Там они распили «пузырь» на двоих и мадам огрела кавалера по башке.

– Ты чего городишь-то? – почему-то басом спросила Ирка.

Бугай поднял палец.

– Минуту. Значит, после того, как огрела, гражданочка направилась в дом к подружке, где они вместе ещё немного и вполне душевно посидели. Потом им зачем-то приспичило слазить в подпол, а крышка возьми, да захлопнись. Сами они люк открыть не смогли, а другие его просто не нашли, потому что он высокопрофессионально замаскирован под противопожарную облицовку пола. Конец истории.

– Да вам всё Мухлово подтвердит, что я был трезв, как стекло! – почему-то оскорбился Тёма, хотя он-то как раз выходил пострадавшей стороной. – Что я, не запомнил бы, как меня по голове били?

– Но ведь не запомнил же, – резонно возразил «котик». – И потом, ты, может, и не пил, дама всё в один носик усосала, потом обиделась, долбанула, а дальше мы знаем. А ты не сознаешься и тень на плетень наводишь потому, что любимую выгораживаешь. Пытаешься, так сказать, скрыть её неблаговидное поведение.

– Нет, ну я сильна, конечно, – возмутилась Ирка, – но чтоб одна с бутылкой расправиться?

– Вас только это удивляет, гражданочка? – вкрадчиво поинтересовался громила.

– Машка, а ты чего молчишь? Это же, это!..

– Чушь собачья, – закончила за подружку Маша. – Прости Ареюшка, не собачья, а кошачья. Короче, бред полный.

– Давайте сформулируем политкорректно: всё шито белыми нитками, – миролюбиво предложил бугай. – А улики явно подсунули в расчёте на дурака. На том пока отправимся спать, утро вечера мудренее.

– Как спать, какое спать? – завопила Ирка. – Да вы все тут с ума посходили! Машк, да хоть ты скажи что-нибудь.

– Что-нибудь, – послушно повторила Мельге и сладко зевнула. – А поспать – это хорошо.

В которой Маша проявляет чудеса дедукции и догадывается, почему Ватсоном быть проще, чем Холмсом

Да, поспать было б совсем неплохо, но разве уснёшь после такого? Хотя, собственно, что произошло? Всего лишь катаклизм масштаба Солнечной системы, всего лишь Земля сошла со своей орбиты, зато тут же обрела новую и по-прежнему крутится, по-прежнему движется. Правда, ну вот абсолютно всё изменилось, перевернулось с ног на голову и самое замечательное, что никто, кроме них, этого не понял.

Как-то Маша наткнулась на статью, вроде бы в Интернете дело случилось. На кой чёрт проводить такие эксперименты, госпожа Мельге так и не поняла, но суть их заключалась в следующем: на испытуемых нацепили очки, заставляющие видеть всё вокруг вверх ногами. И человеческому мозгу потребовалось всего трое суток, чтобы адаптироваться, начать воспринимать изображение правильно. Было перевёрнутое – ф-фух, всего трое суток! – и снова всё нормально, и плевать нам на очки.

А вот на носу самой Марии такие, наверное, с рождения сидели, только сейчас слетели, потому мир и воспринимался перевёрнутым, хотя другие ничего подобного не видели. Интересно, ей тоже понадобится трое суток, чтобы стать как остальные? Или больше?

– Ма-ань, – позвали из синеющего сумрака. Добренко длинно провёл ладонью по машиной спине, словно кошку погладил и чуть отодвинулся. Боку немедленно стало холодно, хотя о каком холоде речь, когда на улице едва не жарче, чем днём? Может, дело в кондиционере? Есть в этом акапульковском доме кондиционер или нет? – О чём думаешь?

– Об очках и кондиционерах, – честно призналась Мария Архиповна хриплым разбойничьим голосом.

А каким ещё он должен быть? Только преступным. Наверняка, то, чем они занимались, запрещено законом. Ну, не как преступление против личности, конечно, а как нарушение приличий. М-да, всё это было исключительно неприлично. И оттого… просто потрясающе!

Госпожа Мельге хихикнула, чувствуя, как щёки моментально налились предательским жаром. Хорошо хоть, темно, ничего толком не видно.

– Ты чего, Мань, жарко тебе? Погоди, я сейчас…

Саша зашевелился, явно собираясь с кровати слезть. Ему было неудобно, некомфортно и, вообще, смутительно, не в своей тарелке чувствовал себя несчастный дрессировщик. Странно, но Маша прекрасно слышала его мысли: «Набросился, как… как… Идиот! Кретин!»