— И? — хохотнул он, зажав пальцами тонкую шею. — Слушаю тебя. Очень внимательно.

— В апреле в Бордо традиционно проводится Бал Лилий. Его дает Лили де Анвиль — мать Ланы. Вот и нужно раздобыть приглашение. Хотя бы на одну персону…

— Кто о чем, — всплеснул руками Космонавт и уселся на постели, — а вшивый о бане! Да, лисица?

— Это единственный шанс спокойно поговорить с Ланой.

— Арсений там скандал устроит, — поморщился Юрий Апексеевич.

— Ну при чем тут твой Сеня? — нетерпеливо хмыкнула Анна. — Ехать придется мне. Поговорю. Расскажу, как он страдает…Всего-то делов, найти приглашение и купить новое платье. — Она всмотрелась в негодующее лицо мужа и поспешила заверить:

— Платье пусть Арсений покупает, а туфли ты!

— Ну да, — расхохотался Космонавт. — А с приглашением проблем возникнуть не должно!

Уже засыпая, отвернувшись от Аньки к стене, он задумался над болтовней жены и тут же осознал, что не так уж плоха идея подстроить на балу встречу Арсения и его сбежавшей подружки.

«Платье, туфли и диадема какая-нибудь, — усмехнулся Гаранин про себя. — Сеня, конечно, заплатит за мачехин прикид, но и сам изъявит желание посетить бал. Тогда и мне придется ехать», — тяжело вздохнул Космонавт и принялся размышлять, как попасть на Бал долбаных Лилий.

Утром во время завтрака Арсений чувствовал, как закипает. Его единокровные сестры с мамашей вовсю обсуждали Бал Лилий в Бордо.

«Поселок Бордовый, — хмыкнул про себя Джин. — И почему я решил, что это возле Кемерова?»

Арсений ясно вспомнил свой разговор с лялькой и ее небрежный комментарий про две тысячи девятьсот двадцать пять километров. Он, в уме отложив это расстояние в глубь страны, получил Кемерово. А Света его ни разу не поправила. Наверное, веселилась его слушая. Гаранин почувствовал, как душу сводит от щемящей тоски.

«Сможет ли Света меня простить? И как вообще слова подобрать? Как оправдаться? — мысленно дал себе по лбу Сеня. — Приехать и заявить с порога: «Я знаю, что ты не голодранка, выходи за меня замуж?» Если тебя еще на тот порог пустят, — одернул внутренний голос. — У Ланы де Анвиль небось целый штат прислуги, секретарь и мажордом. Даже если ты заявишься, Сеня, весь такой красивый, кто тебя дальше прихожей пустит?»

Он лениво подцепил кусок сыра и прислушался к пустопорожней беседе родственниц.

— В этом году благотворительный взнос принимается произведениями искусства, — доложила Космонавту Анечка. — Поэтому всем колхозом поехать не удастся.

— Куда вы собрались? — лениво осведомился Арсений, не понимая происходящего ажиотажа.

— Твоя будущая теща дает благотворительный бал в конце апреля, — защебетала Анька. — Вот и нужно туда поехать, чтобы ты смог поговорить с Ланой, и она тебя простила.

— А почему она должна меня прощать? — удивился Арсений. — Откуда такие выводы?

— Ты сильно напортачил, дружок, — хмыкнула Анечка. — По повороту ушей вижу. И я предлагаю план…

— Аннушка уже разлила масло, — скривился Арсений, но мачеху внимательно выслушал, а потом заметил небрежно: — Я поеду сам. Мне группа поддержки без надобности…

— А чем внесешь благотворительный взнос? — невзначай осведомился Космонавт с набитым ртом.

Арсений внимательно провел взглядом по стене в столовой, где серые шелковые обои оттеняли картины в белых специально состаренных рамах. Всмотрелся в небольшой узкий холст, выполненный маслом и вставленный в старинную раму с золотыми завитушками.

— Даже не думай, — выдохнула мачеха. — Это Шишкин!

— Мой Шишкин, — осклабился Арсений. — Уточни у отца.

— Да, — буркнул Космонавт. — Я дарил тебе эту картину, но ты не пожелал ее забрать.

— Я сказал, что заберу ее позже, — фыркнул Сеня. — Час настал.

— Хорошо, — миролюбиво заметил Космонавт. — Но цена не соизмерима. Возьми Кандинского, он вроде у тебя на квартире остался.

— Заберу вместе с квартирой, — согласился Арсений. — Все свое заберу. Мне теперь много денег нужно.

— Смотри, чтобы она тебя по миру не пустила, — заботливо проворковала Анечка.

— Даже если и пустит, — рыкнул Сеня. — Она — мать моего ребенка…

— Даже так? — пробормотал Космонавт. — Один внук от Польки-проститутки, а второго могу никогда не увидеть… Хороши дела! И что ты намерен предпринять?

— Поеду на Бал Лилий, — отрешенно бросил Арсений. — Со взносом только определюсь и подумаю, кто из наших общих знакомых с Пахомовым может достать приглашение.

Мачеха замерла, изнывая от желания тоже отправиться в Бордо, но поймав насупленный взгляд супруга, недовольно замолчала. Зато сестры переглянулись между собой, и Катя, как самая смелая, заявила смущаясь:

— Сеня, тебе нужен переводчик. Кругом французы, а ты язык забыл, наверное?

— Это как кататься на велосипеде, — улыбнулся сестре Гаранин. — Вспомню постепенно. В гимназии учил вроде.

— Возьми кого-нибудь из нас, — пробормотала Маша и добавила запальчиво:- У меня лучше произношение, а у Кати — больше словарный запас.

— Мы специально учили французский, к летним курсам готовились!

— Умницы, — похвалил рыжуль Арсений и заметил будто в никуда: — Полагаю, если я с двумя такими красотками появлюсь, никто меня выгнать не посмеет. Все лучше, чем самому стену лбом прошибать!

— Ты хочешь взять с собой сестер? — уточнила Анечка. А Космонавт напрягся.

— Да, — кивнул Арсений, наливая себе чай и насыпая в чашку четыре ложки сахара. — Могу же я девчонкам мир показать. Глядишь, кому-нибудь и жениха найдем.

— Насчет жениха не знаю, — пробормотал Космонавт, — а сам план мне нравится. Поедем все вместе, будто путешествуем по стране. А потом вы в Бордо направитесь, а мы на Луаре остановимся или в Париже погуляем.

Арсению хотелось усмехнуться и брякнуть что-нибудь типа «Знаю я ваши прогулки! Все равно из койки выбираться не будете!», но из-за присутствия несовершеннолетних сестер промолчал.

— Полагаю, в таком случае ты против Шишкина возражать не станешь? — ехидно поинтересовался он у мачехи. Она встрепенулась и бросила вскользь:

— А может, Кандинский сгодится. Европейцы любят наш авангард, а Шишкин с его дубами и мишками не актуален.

— Свете понравится, — пробурчал Арсений, вспоминая, как они вдвоем бродили по похожему лесу.

Вернувшись в свою комнату, Арсений упал на кровать и мысленно попробовал найти общих знакомых с Пахомовым, кто бы помог с приглашением. Гаранин напряженно пялился в потолок, осознавая, что хорошо сейчас жить именно в отцовском доме. Где никто не позволит напиться в стельку от накатившего и не желающего отпускать отчаяния. Он скользнул невидящим взглядом по кремовым стенам, пытаясь решить элементарную задачку, открывающую путь к Свете. Все происходящее казалось ему нереальным и оттого бредовым. Вот только что Светка лежала рядом, ластилась к нему и рассуждала о позах Камасутры, как в один миг все изменилось. А он все еще чувствовал ее тепло, помнил каждое прикосновение и сладкие Светкины поцелуи. Словно наяву видел, как она прижималась к нему в душевой и, хихикая, пыталась укусить за шею. От нахлынувших воспоминаний закололо где-то под лопаткой. Гаранин ощутил, как боль, раздирающая душу, опускается ниже. Превращается в пустоту. «Так и будешь жить скрепя сердце, — пронеслось в голове. — Сколько таких с виду богатых и красивых, лишенных тыла и родственной души. Не имеющих родных и близких, зато набивших карманы деньжатами. Помогает ли им счет в банке, когда нутро болит от тоски? Развеет ли душевную мглу новый спорткар? Многие живут на одну зарплату, и никто никого не попрекает. Вон тот же Вадька Пряшников после универа работал как проклятый, пока Ленка с детьми сидела, — сам себе сообщил Гаранин и тут же пружиной слетел с кровати. Заметался по комнате. — Стоп! Лена, твою мать! Вот ты- то мне и поможешь, красавица!»