Улита ощутила, что получила еще одну союзницу.Или во всяком случае, ситуативную союзницу. Валькирии не любят некромагов.Возможно, даже сильнее, чем ненавидят ведьм.

– Но зачем некромаг вообще напал наБуслаева? Разве некромаги и стражи мрака не заодно? – с недоумениемспросила Радулга.

– Наверняка тут не обошлось без нашейвалькирии одиночки, – язвительно сказала Хаара. – Если где-топроисходит очевидная нелепость, стоит лишь хорошо присмотреться, из этойнелепости обязательно будут торчать ее уши.

– Ты, как всегда, спешишь с выводами,Хаара! – примирительно сказала Гелата.

– А кто такие эти гекатонхейры? –тихо спросил у Гелары ее румяный паж.

– Гекантохейры помогли богам-олимпийцамнизвергнуть титанов. Титаны, как и гекатонхейры, были творением Геи – богиниземли. Без гекатонхейров олимпийцы никогда не взяли бы верх. Низвергнутыетитаны прокляли гекатонхейров, своих братьев-изменников, жуткой древнейклятвой! – негромко сказала Гелата.

Возможно, Улите и удалось бы оправдатьпоступок Мефодия в глазах валькирий – не оправдать, так хоть объяснить, –если бы Прюфф вдруг не сделал роковой ошибки. Хитрое существо, видя, что нанего никто не бросается, и о нем забыли, решило выцыганить что-нибудь для себя.В конце концов, мелкому духу тьмы редко выпадает шанс так запросто поболтать свалькириями и при этом уцелеть.

– А я, между прочим, жизни едва нелишился! Глазею-глазею, а тут слышу: в кустах рядом шорох. Я смотрю, а они туткак тут! Серые, на пальцы опираются!.. Я на задние лапки упамши и лапкамизадрожамши! Они-то нас, комиссонеров, не жалуют! – плаксиво пожаловалсяон.

– Что ты несешь? Ты болен? –крикнула Улита. Она с удовольствием взяла бы Прюффа за ошейник и зашвырнула вкустарник, однако было уже поздно.

– Продолжай! Кто это был? не ври – илипожалеешь! – грозно потребовала у комиссионера Бармия.

– Полуночные ведьмы! – выпалилПрюфф, забыв посмотреть на Улиту.

– ВЕДЬМЫ?!

Прюфф кивнул, насколько позволил собачийошейник. Валькирий он боялся больше, чем Улиту. В конце концов, что могласделать ему она? Зашипеть, исцарапать ногтями, смять в пластилиновый ком,изорвать регистрацию и зашвырнуть в Тартар. Скверно, но терпимо. Копье жевалькирий уничтожило бы его навсегда, без возможности возвращения.

Ненависть валькирий к полуночным ведьмам былатак сильна, что Улита почти физически ощутила ее.

– Рассказывай! Живо!

– Ну… э-э я лежу, весь дрожу, косточкисчитаю… Лопухоид мой заговоренный по кругу, как заводной, ходит, меня за собойволочет. Открыл я глаза: смотрю – цел! Не заметили! А ведьмы уже околоБуслаева, так и мельтешат, так и мельтешат. Они ему: «бу-бу», он им – «бя-бя».

– О чем они говорили?

Бульдог легкомысленно почесался задней лапой.

– Не знаю. Не слышал. Я только слышал,что они называли его «повелителем» и «наследником»! Теперь я сказал всю правду!Мне за это что-нибудь будет?

– Будет! – пообещала Улита и,раскрутив комиссионера за поводок, отправила его в сиреневые тучи. До туч он,однако, не долетел. Шлепнулся в стену дома где-то между первым и вторым этажамии прилип, довольный в глубине души, что легко отделался.

«И как только суккубы работают с женщинами? Низа что бы не согласился. Будь они ведьмы или валькирии – один шут! Едвасойдутся вместе, сразу начинаются свары, разборки и бардак!» – пробурчал он,съезжая и оставляя на стене жирный след.

– Комиссионер не солгал. Буслаев спуталсяс полуночными ведьмами теперь ничто не оправдает его в схватке с молодымнекромагом, – после долгого и тяжелого молчания сказала Филомена.

– Но зачем ему ведьмы?

– Это очевидно. Он сделал это, чтобырасправиться с валькирией одиночкой, которой бросил вызов.

– Даже если так, ваша валькирия тоженарушила правила, натравив на Мефа некромага! – неосторожно сказала Улита,тем самым, признав, что Мефодий вполне был способен на упомянутый поступок.

– Подлец! Он покрыл себя позором, забыв,что схватка должна происходить один на один. Покончим с негодяем! –крикнула Таамаг.

Валькирии, за малым исключением, согласнозагудели. Момент был опасный. Мгновение – и многие могли последовать призыву.

– Мы не должны лишать его шанса. Он покане отдал мраку свой эйдос! – перекрывая гул голосов, громко сказалЭссиорх.

Эти здравые слова образумили валькирий.Свободный эйдос – непреодолимое препятствие для созданий света. Пока он неопределился, не прилепился к мраку, никто из тех, кто служит свету, не коснетсячеловека, как бы ни был он виноват.

Лишь одна валькирия, темноволосая, худощавая,до сих пор молчавшая и ни единым движением не обращавшая на себя ничьеговнимания, продолжала упорствовать.

– Есть эйдос или нет – на цвет крови этоне влияет. Я объявляю Буслаеву войну. Хорошо бы, правда, чтобы сперва онвстретил-таки одиночку… – сказала она в повисшей тишине.

– Сэнра! что ты говоришь? Эйдос –величайшее из чудес. Та единственная частица света, которая является безусловновечной. Эйдос переживет и землю, и померкшие светила, и зев черных дыр. Нельзяотнимать у него шанс. Порой самое черствое сердце поворачивает к добру впоследний миг! – ужаснулась Гелата.

– Вот и прекрасно! Пусть его эйдосопределяется, пока мое копье летит в цель! Оставлять мерзавца в живых я ненамерена. Если он переживет схватку с валькирией-одиночкой, я буду следующей,кто встанет у него на пути! – с насмешкой отвечала валькирия.

В глазах Сэнры – некогда ясных – теперьзаметен был неприятный, нездоровый блеск. Она увлеклась, переступила черту. Всвоей жажде убивать – пусть и во имя добра – она давно переступила границыдобра. Охота и убийство стали для нее спортом. Недаром Гелата некогдапредупреждала Ирку, что Сэнру стоит опасаться больше, чем Хаару или Таамаг.

Улита внимательно посмотрела на эту валькирию,на наконечник копья, которое держал в руках ее оруженосец, тоже весьма мрачныйсубъект, и – нехорошая, неотвязная мысль стала преследовать ведьму.

– Даф! – шепнула она Эссиорху.

– При чем тут Даф? – не понялЭссиорх.

– Посмотри на копье Сэнры!

Эссиорх взглянул. Он увидел длинное копье снаконечником из чистого льда – острого как бритва, хрупкого как стекло. Снаконечником, который, ломаясь в ране, восстанавливался вновь и так никогда ине мог сломаться.