На короткое мгновение Меф увидел совсем близкорысьи зрачки некромага. Зрачки сужались, будто желали вообще исчезнуть. Этобыло жутко, точно вода, вращаясь, всасывалась в захлебывающийся от жадностиомут. Буслаев чутьем ощутил, что, когда они совсем сузятся, ему будет такбольно, что от боли он сможет потерять контроль над собой.

Меф действовал экспромтом, по мгновенномунаитию, как в драке за школой. Схватив Багрова за одежду свободной от мечарукой, он резко боднул его лбом в нос.

Из носа хлынула кровь. Отскакивая, Багров всеже успел хлестнуть Мефа эфесом сабли по лицу и этим помешал ему сразуатаковать. Будь иначе, некромаг сразу бы нарвался на рубящий удар.

После удара эфесом сознание Буслаева померклои помутилось. Но не потому, что удар эфеса был сильным. То, что находилосьвнутри сабельной рукояти, атаковало его тяжестью страшной памяти. Мефодиюпочудилось, будто сто веков нахлынули на него в один миг.

Он ослеп, оглох, потерял ориентацию, почтизабыл, где он и кто он. Чужая ярость, ненависть и боль, вторгшись в мозг,попытались растворить его память.

Запоздало Мефодий осознал, что было внутрирукояти. Маленький обломок кости одного из тех страшных, многоруких гигантов,что были творением Геи и бросили некогда вызов языческим богам.

Но искра сознания, совсем крошечная, все жепродолжала тлеть. И этой искры оказалось достаточно, чтобы заставить руку смечом подняться и вслепую, наугад, сделать выпад навстречу ринувшемуся в атакунекромагу. Клинки столкнулись. И тут, словно почувствовав, что на хозяина вданный момент полагаться не стоит, меч Мефодия сделал невероятное. Онизогнулся, точно кнут, змеей обвился вокруг сабли и свободным концом вошелБагрову в сердце. Тот свалился на траву, как подкошенный, не издав ни звука.

Не подозревая, что бой уже закончен, Мефвслепую нанес еще несколько ударов прежде, чем споткнулся о лежащее тело иупал. Пытаясь подняться, он нашарил рукой чье-то лицо, волосы и закричал,зрение его прояснилось. Меф увидел Багрова, лежало на боку. Его пальцыпродолжали сжимать рукоять сабли, Мефодий с ужасом смотрел на меч в своихруках. Перевернув Багрова, Меф увидел узкую, по ширине клинка, рану прямопротив сердца. Меч света прошедший множество перерождений, с каждым из которыхстановился все темнее, разил наверняка.

«Вот и я как этот меч», – подумалМефодий. Он понял, что только что сделал еще один крупный шаг по дороге кабсолютному мраку. Еще одна заповедь нарушена.

Только что он убил человека. Его грядущеенеотвратимое «я» – с высокими залысинами, со сколотым передним зубом, смертвыми, как черные колодцы, глазами ухмыльнулось ему со дна памяти.

Услышав шорох, Мефодий быстро повернулся. Там,где асфальтовая дорожка искривлялась, в куцей сирени, которая только собираласьеще взорваться пахучими цветами, копошились серые фигуры.

– Тюрба! Веройса! Менронда! Керенга!Фурабра! Айлайпу! Жыржа! Дадаба! Юлът! Байтуй! – зашептали кусты.

Две старые ведьмы Менронда и Айлайпу быстроприблизились к Мефу на четвереньках, точно обезьяны, опираясь о землю длиннымипальцами рук.

– Бус-слаев убил некромага. Мы гордимсято-бой! Мы раз-зберем его на ч-час-с-сти. С-с-свежие ор-рганы... –заурчали они, потянувшись к лежащему неподвижно Багрову.

Мефодий внезапно сообразил, что ведьмы былиздесь с самого начала, следя за схваткой. И случились так, что на месте Матвеяна земле лежал бы он, Меф, они с такой же жадностью разодрали бы на и его тело.

– А ну, прочь отсюда! Прочь! –крикнул он, замахиваясь на них мечом.

Мерзкие старухи злобно покосились на него и,осыпая Буслаева укорами, отползли в кусты.

– Клянусь Черной Луной, что отдам светуистинное имя той из вас, кто коснется его первой! – пригрозил Мефодий.

Клятва эта была серьезна. Раз дав ее, уженевозможно было ее нарушить. И там, в кустарнике, это отлично осознавали. Серыефигуры задвигались, сердито забормотали и сгинули. Напоследок одна из ведьм,кажется, Жыржа, высунулась из сирени по пояс и, размахнувшись, кинула что-то вего сторону.

– Отомс-с-сти за Йору! Отомсс-сти! –прошипела она.

Красивая девушка танцевала под цветущимияблонями. Мимо проходили доктор, философ и поэт.

– Она танцует, потому что ей восемнадцатьлет. У нее здоровое сердце, прекрасный желудок и отличное кровяноедавление, – сказал доктор.

– Она танцует, потому что весна и цветутяблони. Она сама как цветок! – сказал поэт.

– Она танцует, потому что глупа. Черездвадцать лет она уже не будет так танцевать, а через шестьдесят ее похоронятпод этими яблонями. Только яблони срубят еще раньше, – сказал философ.

И лишь суккуб, притворявшийся девушкой, ничего не сказал. Он ухмыльнулся и ссыпал все три эйдоса в копилку. Ибо все троеполюбили девушку и пожелали продать душу, чтобы танцевать вместе с ней.

Притча мрака №1

Эссиорх примчался за Улитой рано утром.Разумеется, в саму резиденцию мрака он заехать не рискнул и ждал ее в одном изближайших переулков.

Улита сразу выбежала к нему.

– Как ты поняла, что я здесь? –спросил Эссиорх после того, как у него перестали виснуть на шее.

– А то не поняла! У нас все стенытряслись от твоих нетерпеливых флюидов. Вы, мужчины, не умеете ждать! Опоздаешьминут на пять, а огребешь за все десять! – пояснила ведьма.

Эссиорх был не настроен шутить.

– Что с Дафной? – спросил онозабоченно. – Я поддерживал с ней постоянную связь, а сейчас не могу пробиться.Все как в тумане...

Улита рассказала ему, что случилось. Эссиорхпомрачнел.

– Валькирии! – сказал онглухо. – Кто мог знать? Я же просил ее не высовываться, пока они всездесь!

– Она беспокоилась о Мефе.

– И напрасно. Этот эгоист сам способен осебе позаботиться, – отрезал Эссиорх. – И где он сейчас?

– Ищет валькирию. Мне нужен соскоб скопья, которым была нанесена рана, и щепка от древка, – ответила Улита.

– Ищет, говоришь? А вот это мы сейчаспроверим!

Эссиорх закрыл глаза и поднял лицо к небу.Улита смотрела на его подрагивающие длинные ресницы. «Как у девушки! Тоже хочутакие. Взамен готова отдать пуд живого веса!» – подумала она.