Внезапно Эссиорх открыл глаза и строговзглянул на улиту. Та встревожилась, было, что он подслушал ее мысли, но – нет.Хранитель спешил сообщить ей нечто другое.

– Едем! Кого-то твой Мефодий уженашел! – сказал он.

– Послушай, может, ты что-то объяснишь?

– Едем! – повторил Эссиорхнетерпеливо.

Сивка-Бурка взревел. Улита едва успелазапрыгнуть сзади и обхватить Эссиорха за пояс. Несмотря на то, что момент былявно неподходящий, ведьма неожиданно развеселилась. «Какой смысл грустить, еслиот этого все равно никому не тепло, не холодно? Ну буду я рыдать в жилетку – ичто? Даф от этого лучше станет? Или валькирия добровольно свалится вканализационный люк и прихлопнется крышкой?»– рассуждала она.

В результате всю дорогу Улита занималась самымженским занятием из всех возможных – дразнила Эссиорха.

– Поехали в Санкт-Питерсбурх! А, пуся? Нучто тебе стоит? Сделай своей девушке приятное! – предлагала она.

– Ты что там не была?

– Почему не была? – удивиласьУлита. – Как-то мы ездили туда с Мамаем! Вообрази, он так ни разу и невышел из машины. Настоящий идеальный технарь! Сложно поверить, что когда-то онбыл ханом. Сидел себе небось на коврике и дул кумыс. Ну поехали, а?

– Хочешь в Питер – телепортируй! –огрызнулся Эссиорх. Он как раз делал крутой поворот – такой рискованный, чтоможно было сорвать номер с грузовика, под носом у которого они пронеслись.

– Нет уж, сам телепортируй! На мотике! Яхочу всю дорогу прижиматься щекой к твоей кожаной спинке. А иногда закрыватьтебе глазки ладошками.

– Вот так! Ой какие у тебя горячие щечки!Погрей мне ручки!

Байк завихлял по дороге.

– А-а, грешница невежественная! Я ничегоне вижу! Мы же врежемся! – завопил Эссиорх.

Улита убрала руки.

– Невежественная грешница – это на вашемязыке дура, да? Тогда я обиделась глубоко и надолго! – предупредила она.

– Лучше объяви мне бойкот минут надесять!

– Э-э, хитрый какой! А вот на это даже нерассчитывай! лучше я накажу тебя иначе: десять минут непрерывной говорильни и вфинале поцелуй в ухо! – упрямо сказала Улита.

– О нет! – простоналхранитель. – Я этого не переживу! Ты садистка!

– Всего лишь скромная ведьма. Переживешькак миленький, не сомневайся!

Эссиорх кое-как выровнял мотоцикл.

– Невероятно, что все это происходит сомной. Окружающим водителям мы, должно быть, кажемся заблудшими безумцами,склонными к суициду! – проворчал он.

– Как-как ты сказал? Это все из словарикасвета? Идиотами, то есть, да? – любознательно уточнила Улита.

– Что ты несешь? Что это за аккузативускум инфинитивум? – поморщился Эссиорх.

Около длинного дома он остановил мотоцикл иподождал, пока Улита слезет.

– Приехали! – сказал он и, вглядевшисьво что-то, грустно добавил: – И опоздали! На дорожке тесно стояли люди. Когдаподъехал мотоцикл, все лица разом повернулись в сторону Улиты и Эссиорха.

– Кто это? – спросила Улита нервно.

– Валькирии, – пояснил Эссиорх.

– Суровый народ.

– Еще какой суровый. Есть такая работа –служит свету. В лишениях их радости, в ограничениях – счастье, –удовлетворенно произнес Эссиорх.

– А-а, ну да... Типа у каждого в жизнисвой крест и свой воздушный шарик, – сказала Улита.

Шутка прозвучала натянуто. В мире слуг мрака овалькириях ходили легенды. Говорили, что они беспощадны к созданиям тьмы иникогда не оставляют в живых тех слуг мрака, кому хотя бы случайно пришлось ихувидеть.

На всякий случай Улита взяла Эссиорха подруку, чтобы ясно было, с кем она.

Ведьма была уверена, что валькирии сразу – впервую секунду поняли, кто она такая и кому служит. Глазами Улита быстропересчитывала валькирий. Двенадцать.

– А кто эти симпатичные молодые люди,которые стоят с копьями, точно в очереди в театральный гардероб? –спросила Улита, замечая, что валькирии не одни.

– Оруженосцы, – важно сказалЭссиорх, у которого язык бы не повернулся произнести «паж» или «слуга».

– Я так и поняла, – послушно сказалаУлита.

– Ничего ты не поняла! – вспыхнулЭссиорх.

– Чего ты взъелся? Ну не хочешь быть моиморуженосцем – и не надо! Сама уж как-нибудь буду носить свою шпагу! Пусть уменя развяжется грыжа! – разрешила ему Улита.

Как ей ни хотелось отсрочить эту секунду, онавсе же настала. Эссиорх приблизился к валькириям, и Улита поневоле вместе сним.

– Привет, девчонки! – сказала Улитабодро. – А мы тут вот!.. Мимо проезжали! Почему бы, думаем, не заскочить?

Валькирии молчали. Ведьма ощущала на себе ихтяжелые взгляды.

– Ах да! Я же не представилась! Я Улита!Редкое имя, не правда ли?

Ее опять проигнорировали. Улита, однако,заметила, что оруженосцы придвинулись чуть ближе. «На случай, если придетсяподать копье. Очень мило!» – поняла ведьма. Улите стало неуютно. Никогда, дажев кабинете Лигула, когда он так и впивался в нее своими водянистыми глазками,она не была так близка к смерти.

– Да не, никаких проблем. Не хотитезнакомиться – и не надо! Поймите меня правильно, я не навязываюсь! Ни в коеймере! У каждого своя компания, и все такое прочее, – продолжала ведьма.

Таамаг грузно шагнула к ней. Улита, самадалеко не крошка, едва доставала ей до плеча. За Таамаг спешил с копьем еевышколенный оруженосец.

– Женский бодибилдинг – такой чудесныйвид спорта. Всегда мечтала им заняться! Вы не составите мне индивидуальнуюпрограмму? – безнадежно проворковала Улита.

Она ощущала себя не в своей тарелке, а потому,по своему обыкновению, болтала без умолку. Хотя, возможно, дальновиднее было быпромолчать, а после тщательно постирать тряпочку в проточной воде.

Таамаг, не ответив, демонстративно отвернулась.

– Ты уверен, что эта ведьма стобой? – спросила она у Эссиорха.

– Со мной! И под моей защитой! –заверил ее хранитель.

– Жаль. Я хотела испытать двойной укол... Придется, видно, в другой раз. Ступай, дружок, ты пока не нужен! –вздохнула Таамаг и махнула рукой. Оруженосец отодвинулся.