на Родину. Если подумать, я много чего не могу.

Мы продолжали праздновать и веселиться, Хейльза на время покинула меня, отыскала дядю и покрасовалась перед ним в двух своих венках. Барон был изумлён и бросил на меня уважительный взгляд.

Хейльза с гордостью расхаживала со мною под руку среди празднующих, демонстрируя венки. У большинства девушек их вовсе не было, а у тех, у кого были — их было всего по одному.

Ближе к полуночи стали запускать ещё больше салютов, а также устроили огневое шоу, а Хейльза Дунханд тайком ото всех провела меня во внутренние покои баронского терема. Внутри терема всюду веселились люди из числа приближённых к барону и слуг, но Хейльзе удалось провести меня так, что никто не заметил. Мы с Хейльзой поднялись на верхний этаж.

— Мой кавалер, вы загляните ко мне в комнату? — спросила она.

— С удовольствием. Но имейте в виду, что завтра мы собираемся уезжать.

Она помрачнела.

— А вы вернётесь?

— Вполне возможно. Но сейчас нам нужно продолжать вести дело, которое поручил король.

— Конечно, я понимаю, — грустно улыбнулась она. — Это ваша работа.

Она толкнула дверь в комнату.

— Я всё равно хочу, чтобы вы зашли ко мне, — сказала она. — Даже если мы больше никогда не увидимся. Тогда я буду вспоминать о вас и мечтать о вашей загадочной стране. Вы зайдёте?

— С удовольствием, прекрасная мэдэмэ.

Она хихикнула и исчезла в дверном проёме. Я вошёл следом.

* * *

Полтора диона спустя Хейльза Дунханд крепко спала, а я оделся, захватил пустой кувшин из-под вина, что мы вместе прикончили, и тихо покинул комнату.

Я оказался в пустом коридоре. Пахло деревом, на полу лежали вязанные половички с народным северным орнаментом, в подставках горели свечи. Коридор уходил вперёд и в конце он разделялся — один рукав сворачивал налево, другой направо, а впереди коридор превращался в лестницу, ведущую вниз. Мы находились на третьем этаже баронского терема, и здесь жил только барон и его племянница.

Я двинулся по коридору до развилки, остановился у поворота налево. Выглянул из-за угла и увидел неподалёку покои барона. У двери, боком ко мне, стояли два хмурых гридня. Понять причину их мрачного настроения было нетрудно — сегодня все веселятся, празднуют Йолшев День, а они вынуждены находиться здесь и стеречь бароновы покои.

Я достал пузырёк с усыпляющим веществом, смазал им два дротика, зажал их в ладони и направил руку на гридней. В моей руке появился пистолет, заряженный дротиками. Бесшумный выстрел, и дротик впился в шею одного гридня. Второй бесшумный выстрел — и второй противник тоже поражён. Оба они тут же обмякли, сползли на пол и захрапели.

Я подошёл к ним, вытащил дротики. Толкнул дверь, та не поддалась. Я приложил ладонь в перчатке к замочной скважине, и через мгновение раздался щелчок, и дверь отворилась.

Я вошёл в комнату, закрыл за собой дверь. Большую часть комнаты занимала огромная кровать с балдахином. В противоположной стороне стоял стол, рядом с ним в стене находилось хранилище, сейф, а прямо напротив входа располагалось окно. Я подошёл к окну, провёл по нему ладонью в перчатке, и в моих руках оказался кусок оконного стекла, который я поставил рядом на пол. Я подошёл к сейфу, приложил ладонь к замочной скважине, и вскоре раздался щелчок. Я открыл дверцу и достал амулет.

Я прочно сжал амулет в левой руке и подержал его там некоторое время. Затем достал трубку, приложил её к амулету — и вместо неё появился летающий шар, удерживающий амулет специальным инструментом, типа щипцов.

Я подошёл к окну и выбросил шар с амулетом в дыру — шар поднялся в воздух и полетел. Он будет ждать меня снаружи, паря в воздухе. Когда придёт время — он меня найдёт и опустится мне в руки. Я приставил кусок стекла обратно к окну и провёл по краю ладонью — окно вновь стало целым.

Я услышал шаги снаружи и поспешил к двери. Приоткрыв её, я увидел, как, поднявшись по лестнице, в коридор вошёл Орлин.

Он увидел лежащих на полу гридней, глаза его округлились, он открыл рот, собираясь позвать стражу. Я быстро выбежал из комнаты, зажал ему рот ладонью, и часть перчатки забралась ему в рот и превратилась там в раздувшийся твёрдый кляп. Орлин не мог ни издать звука, ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни сомкнуть челюсти.

Его рука спешно потянулась к мечу на поясе, и я приложил вторую перчатку ему к области сердца, и широкое лезвие, выросшее из перчатки, глубоко вонзилось ему в грудь. Орлин в ужасе выпучился.

Я поволок его, уже умирающего, к окну, что находилось неподалёку и выходило на задний двор. Я опустил Орлина на пол, приложил одну перчатку к стеклу, второй провёл вокруг неё, и снова цельный вырезанный кусок стекла оказался у меня в руках. Я отставил его в сторону, выглянул наружу. Внизу были глубокие сугробы, темно, поблизости никто не обретался. В небе вспыхивали салюты, и с другой стороны от терема доносился шум веселья, праздник продолжался. Я швырнул Орлина в дыру в окне, вставил кусок стекла на место, провёл перчаткой по границе, и окно снова стало цельным.

Я вернулся в покои барона. Подошёл к сейфу, стянул с левой руки перчатку и посмотрел на неё. Я печально вздохнул и сказал:

— До встречи, дружище. Надеюсь, ты ко мне скоро вернёшься.

С тяжёлым чувством я положил перчатку в сейф. Она тут же превратилась в амулет — точнее, в его копию. Именно для этого я и подержал его в левой руке — чтобы перчатка скопировала форму.

Теперь у меня оставалась только одна перчатка, правая. Я закрыл дверцу тайника, с помощью перчатки запер её. Затем вышел из покоев, перчаткой запер дверь на замок, оставил среди храпящих стражей кувшин из-под вина и двинулся обратно по коридору.

Я вернулся в комнату Хейльзы, разделся и лёг в постель. Она проснулась и сонно проговорила:

— Милый Гордон Рой, это ты, дорогой?