Министр снова сел:

– А предупредить было нельзя?

– Я послал полицийского за помощью.

Глаза министра сузились:

– Подробнее.

– Едва мы съехали с моста, один из двух сопровождающих нас полицейских помчался в участок. Второй оставлял метки для отряда поддержки. Я не сумел правильно оценить расстояние до мамы, мы подошли слишком близко. Нас заметили. Оставив жену и полицейского на улице, я ворвался в дом.

– Зачем ты все взорвал? Осторожнее не мог? Мы в столице! Тут обычные люди. Ты хоть понимаешь, сколько шума наделал?!

– Дом не я взорвал. Те, кто на нас напал, использовали неизвестные приборы с магической и химической начинкой. Проиграв, нападавшие самоуничтожились. Взрыв был химическим, я ничего не успевал сделать, только защитить тех, кто находился в стазис-камерах.

Брезгливо кривя губы, министр покачал головой:

– Опять ты не виноват.

– Я правду говорю, – приподнялся я. – Они использовали кристаллические и жидкие накопители магии. И химию. Я ничего подобного не встречал.

– И не вынес ни одного образца? – хмыкнул министр. – Не верю.

– Детали плавились. А я думал, как защитить жену и маму.

– О, как благородно с твоей стороны.

Ну и зачем такие пассажи? Словно благородный длор и ученый понятия несовместимые.

Министр, разглядывая стены из слабо колыхавшейся материи, прошелся по палатке. Проворчал:

– Что ты, что жена твоя – оба ходячие неприятности. Вы взяли и взорвали дом на одной из центральных улиц столицы. – Он не смотрел на меня да и говорил будто сам с собой. – Ты хотя бы немного думаешь о последствиях своих поступков?

– Иногда, – тихо признался я.

– Иногда, – передразнил министр. – Ты представляешь, как твоя выходка отразится на внутриполитической ситуации? На порядке в городе?

– А что?

Крутнувшись на каблуках, министр уставился на меня:

– Последняя военная операция в Черундии провалена, потери мертвыми и пленными исчисляются в тысячах, скоро эта информация просочится в прессу, а тут еще этот взрыв как доказательство того, что мы даже внутри страны порядок навести не можем. Ты! Ты даже не представляешь, к каким народным волнениям это все может привести.

Я понял главное: дело плохо.

– В общем, так. – Министр снова прошелся по периметру палатки и остановился напротив моей койки. – Ты и твоя непоседливая женушка под домашним арестом. Увижу вас за пределами острова длоров – посажу под замок. На этот раз я не шучу. Ты зашел слишком далеко. И молись, чтобы император не ужесточил наказание.

В действенность молитв я не особо верил, но кивнул:

– Буду молиться.

Министр покачал головой, словно ответ его разочаровал, и вышел из палатки.

Странный он – под арест посадил, а домой не отвез.

Вздохнув, я осторожно приподнялся. Одежды на мне осталось слишком мало. Накинув на плечи серое покрывало с койки, я заковылял к выходу. Несмотря на старания родовой магии и лекарств, наступать на ногу было до зубовного скрежета больно.

Снаружи во всей красе предстали руины особняка. Дымящиеся. Терзаемые ящерами и химерами, разбиравшими обломки под присмотром полицейских и военных.

Возле палатки дежурили пять черномундирных из особого отдела.

Министр не прав. Но как ему доказать, что взрыв устроил не я? При этом не выходя из дома? При этом практически не имея улик?

Закрыв глаза, я как наяву увидел интересные костюмы нападавших, блеск меди и переплетения проводов. Я бы палец отдал, чтобы получить один работающий образец. Даже пару пальцев.

Над шорохом камней и гулом голосов возвысился один зычный, командный:

– Проверьте крепления! Стазис-камеры повреждены, любой удар может стать фатальным.

Я поспешил туда.

Расчищенный в завале колодец для большей надежности укрепили распорками и сверху положили деревянную раму. Спасательная химера вцепилась в нее когтями и шарила внутри росшими из спины живыми лентами. Посланный мной импульс магии показал, что первая на очереди для извлечения – жена.

Разум проанализировал крепления, приложенные силы, использованные заклятия и пришел к выводу, что все должно получиться и мамину камеру после удаления камеры жены защитит от обрушения кирпичей лежащая поперек балка. Но сердце волновалось и норовило выдать пульс за сто ударов в минуту.

Кусая губу, я плотнее закутался в покрывало.

– Расширяем поле экспериментов? – насмешливо осведомился Хлайкери.

Он стоял лицом к спасательной химере, но косился на меня.

– Министр допустил сюда прессу? – спросил я.

Впрочем, все равно ничего не расскажу, даже если контракт позволит: за несанкционированные откровения министр мне голову открутит.

Хлайкери обнажил зубы в улыбке:

– Взрыв в близком к острову длоров квартале не то событие, которое можно замолчать. Пришлось Равверу пойти на сотрудничество с моими «Горячими новостями Динидиума».

– А, понятно… – Кивнув, снова уставился на спасательную химеру. Она сделала первый шаг вниз, росшие из спины ленты натянулись от тяжести стазис-камеры.

– Лавентин, ты, конечно, не от мира сего, но должен хотя бы из вежливости потешить мое самолюбие и удивиться тому, что я уломал самого Раввера.

– Работа у него такая, иногда быть уломанным, – пожал плечами я, мысленно прикидывая, насколько поднялась камера с женой: на полметра.

Да и в любом случае договоренность с «Горячими новостями Динидиума» – не худший пункт в биографии министра, уж получше бойни в Черундии с последующей казнью нескольких тысяч повстанцев. И общение с послом Охтандии, одним из любовников последней жены министра, тоже вряд ли приятнее договора с Хлайкери.

– Так что здесь произошло? – Хлайкери выступил вперед, в поле моего зрения оказались колыхавшиеся на ветру черные перья.

– Министр договаривался, пусть он и рассказывает.

Хлайкери рассмеялся:

– И я еще считал его нелюбезным.

Министр, как и всякий политик, часто был любезным. Просто Хлайкери не попадал в сферу его интересов.

Спасательная химера застыла, ее ленты так сильно натянулись что, казалось, оторвутся. Я закусил губу.

– Лавентин, перед печатью все написанное будет утверждаться Раввером, поэтому как длор длору скажи, что тут произошло. Я от любопытства изнемогаю весь.

– У меня контракт. – Я подступил ближе к развалинам. От скрипа камней и хрусталя сжималось сердце. Хватит ли прочности лент? Удержит ли балка кирпичи над маминой камерой? – Пусть министр тебе продиктует, что писать.