Где-то через полчаса начало что-то получаться. Только он увидел не цвет таланта магов в округе, а пыльцу. Ту самую, про которую говорил магистр. Так-то он ее и обычным взглядом наблюдал, разве что она не светилась красным. А тут — вон — словно крохотные кровавые искорки летели, влекомые непонятно чем. Словно пыльца ели в период цветения, что сдувалась ветром в поля густыми зелеными облаками. Вот и тут. Только ветра не было, во всяком случае, ощутимого. И пыльца плыла сплошным маревом без конца и края, то поднимаясь, то опускаясь.

Илья присмотрелся.

В ее потоке барьер «дыхания Иора» наблюдался предельно отчетливо. Пыльца касалась его границ и медленно по ним сползала. Из-за чего казалось, будто бы Илья сидит в каком-то волшебном яйце. Но, кстати, не вся отражалась, кое-что и проникало внутрь, и, добираясь до тела, всасывалась...

Пыльцы было так много, что она воспринималась как фон. Видимо, по этой причине изначально Илья на нее внимания и не обратил. Там, в пещере. Подумал, что ему просто плохо после аномалии.

Попробовал ощутить свою нежить.

После пыльцы это оказалось уже не так сложно. Каких-то десять минут — и вот — готово. Стоят такие и слабенько светятся синим цветом. Все, кроме девиц, у которых имелся микс. Они выглядели словно крепко перемешанный клубок нитей. У одной белых с синими, а у второй — красных с синими. Как последний вариант был вообще возможен? Илья не понимал. Ведь синяя стихия магии и красная — антагонисты. Или нет? Ему остро не хватало знаний. Куда ни ткни, везде все упиралось в большие пласты знаний...

И тут он заметил, что где-то на краю восприятия появилось что-то очень значительное. Пригляделся и ахнул. К нему приближался огромный сгусток этакой концентрированной первородной тьмы, из которой тянулись тысячи колеблющихся щупалец. Рядом с давящим могуществом этого существа он казался искоркой, пылинкой, бледной тенью... каковой, вероятнее всего, и являлся по меркам этого мира.

— У нас гости, — прошелестел голос призрака.

— Я уже заметил, — мысленно ответил Илья.

Тихие и плавные шаги приблизились, и гостья остановилась. А в том, кто именно к нему подошел, Илья почему-то не сомневался.

— Красиво у вас здесь. — тихо произнес он.

— Не играй со мной, — холодно процедила эта особа.

— С тобой поиграешь. Вон какая колючая. Что я тебе такого сделал, что ты на меня ополчилась? В суп не плевал. В тапки не ссал. Даже за попку не кусал. Каштанку, ты, я надеюсь, читала?

— Ты — Адамово семя.

— Слушай... еще месяц назад я жил обычной жизнью, вдали от магии и этих ваших сраных волшебных миров. Для меня вы все были не более чем сказками и легендами. И тут — нате на лопате. Кушай, как говорится, не обляпайся. Подруга, я понятия не имею, что именно ты имеешь в виду.

— А говорил — песни слагают. Врал?

— Песни слагают о легенде. Что из той легенды выдумка, а что правда я ума не приложу. Мне знакома история про Адама и Лилит, но она противоречит научной картине мире. Скорее всего ее исказили до неузнаваемости. Поэтому я прямо и говорю — не понимаю, о ком речь, и причем тут я.

— Ты лукавишь. Я же вижу.

— Хорошо. Давай подойдем к вопросу иначе. Все люди в моем мире от семени Адама?

— Да.

— Не понимаю... это же невозможно. Я немного знаком с генетикой, на вульгарном, любительском уровне. И прекрасно понимаю, что от родителей передается произвольный набор генов. Не пополам, а как звезды лягут. Притом с мутациями...

— Зачем ты мне морочишь голову? — прошипела гостья, перебивая его.

— Я хочу разобраться. Честно. Ты на меня зла только потому, что я далекий потомок какого-то там мужчины, который когда-то тебя обидел? Причем, судя по всему, ОЧЕНЬ давно.

Собеседница промолчала.

— Такая красивая женщина и такая мелочная. — покачал он головой. — А ты ему лично не хочешь отомстить?

— Он мертв.

— И его нельзя воскресить? — удивился Илья.

Она снова промолчала.

— Его душа на перерождение?

— Нет.

— Тогда в чем проблема? Воскресила. Посадила на кол. Снова воскресила. Сварила в медном быке. И так пока не надоест. Он провинился. Он пусть и отвечает. Я тут при чем?

— Он твой предок.

— А к пургаториусам у тебя претензий нет? Нет? А что так? Тоже мои предки. Может кто-то из них у тебя несколько миллионов лет назад утащил пару семечек? Жесть. — покачал головой Илья. — Ты хоть понимаешь, что это все выглядит мелочным цирком? Истерикой бессилия.

— Это не тебе решать. — процедила собеседница.

— Тогда за ради чего ты ко мне пришла? Поругаться? Спасибо, это без меня. У меня еще по плану посещение туалета, чистка носа и здоровый сон.

— Ты хоть понимаешь, кому хамишь? — гостья явно заводилась.

Илья жестом снял «дыхание Иора».

— Сколько я так протяну?

— Двое суток. — нехотя произнесла она. — Вторые сутки будет лежать парализованный в агонии.

— А с «дыханием Иора»?

— Семь. Агония тоже последние сутки.

— Если мы не договоримся — я умру. А договариваться я не спешу. Еще вопросы?

— Ты готов совершить самоубийство?

— Ты всем своим видом демонстрируешь, что сделка с вами — само по себе самоубийство. Сдохнуть здесь и сейчас от проклятой пыльцы или сдохнуть потом, пройдя через устроенные тобой жуткие пытки? При этом еще и мир целый загубив? Интересный выбор, не так ли? Даже не знаю, что выбрать. Все такое вкусное...

Гостья поджала губы в раздражении, а ее глаза сверкнули яростью. Хотя куда уж больше? Илья и так с трудом выдерживал это давление.

— Что ты хочешь?

— Кроме возвращения домой?

— Да.

— Две вещи. Первое — примирение с тобой. Я хочу, чтобы ты поклялась в прекращении нашей вражды. И в знак примирения поцеловала меня.

Мгновение.

И мощные когти ее крыльев поддели мужчину за кирасу с двух сторон.

Еще мгновение.

И она подняла Илью так, чтобы его лицо находилось на уровне с ее.

От нее пахнуло ужасом и смертью, хотя, казалось, чисто визуально ничего не изменилось.

Он и раньше-то с трудом держался, сейчас же вообще — чуть не обмяк. Даже его хваленая психика, отключавшая эмоциональные реакции в стрессовых ситуациях, не справлялась. Эта особа давила ТАК, что его личность натурально трещала по швам. И сколько он еще продержится — неясно. Но, скорее всего, счет шел на минуты.

— Какая страсть! — сдавленно улыбнулся мужчина, так как говорить было тяжело. — Ты, да я, да мы с тобой! Ух!

— Не много ли ты просишь? — прошипела она.

— В самый