Конечно, царь разгневался, и в 1273 г. хартофилакса отправили в тюрьму. Поняв, что встретил серьезную фронду, василевс поручил некоторым клирикам подготовить обширное исследование по спорным догматическим вопросам, дабы потом обсудить его с архиереями. В свою очередь патриарх Иосиф и другие епископы созвали всех, кого можно было подключить к исследованию трактата, но, конечно, преследовали иную цель – доказать василевсу невозможность унии с Римом. Каждый из епископов составил свою письменную позицию, а затем поручили клирику Иову Иаситу обобщить доводы. Епископов поддержала даже родная сестра царя Евлогия, деятельно помогавшая архиереям.

Получив трактат епископов, василевс понял, что никакой поддержки от них ему ждать не приходится. Естественно, он не собирался состязаться с архиереями и патриархом в догматических вопросах, а потому, поразмыслив, решил привлечь на свою сторону хартофилакса Иоанна Векка, все еще пребывавшего в темнице. Палеолог лично явился к нему и убедил самостоятельно изучить доводы в пользу унии, присланные латинянами, а также аргументы против этого, предложенные греческими епископами. Царь был уверен, что Векк, как человек честный и образованный, не будет кривить душой, но выскажет то мнение, за которое отдаст саму жизнь[441].

Попутно Михаил VIII без промедления открыл гонения на своих врагов. Начались преследования оппозиции и появились первые жертвы: наиболее ревностных организаторов церковного раскола по приказу императора ссылали, сажали в тюрьму, лишали имущества; им отсекали руки и даже казнили. Сторонники ортодоксии во множестве оседали в Пелопоннесе, Ахайе, Фессалонике, Колхиде – там, где власть царя была слаба или вовсе отсутствовала[442].

Обеспокоенный Константинопольский патриарх решил написать окружное послание и взял с архиереев клятву, что никто из них не уклонится в сторону латинян. Кроме нескольких человек, почти все епископы подписали послание, тем самым поставив императора в невероятно сложное положение.

Без сомнения, Михаил VIII имел все основания быть недовольным действиями патриарха Иосифа, при помощи которого надеялся ликвидировать угрозу со стороны Запада. Не будучи искушенным в богословских вопросах, император желал получить из рук своего патриарха ту формулу, которая, с одной стороны, удовлетворила бы Рим, с другой – позволяла сохранить в неприкосновенности традиции отцов и Православное вероучение. Но, как оказалось, человек, обязанный ему патриаршим престолом, его духовник, которому царь поведывал самые тайные мысли, играл против своего господина и благодетеля. У василевса не оставалось выбора, и он начал вести разъяснительные беседы с епископами помимо патриарха.

В 1274 г. судьба нежданно даровала ему надежного помощника – того самого хартофилакса Иоанна Векка, который ранее едва ли не возглавил партию антипапистов. Изучив латинские книги и пояснения, Векк пришел к выводу о том, что Римская курия с точки зрения догматики не так уж и грешна перед истиной. Латинянам можно вменить в вину прибавление Filioque к Символу Веры, но некоторые похожие изречения Векк нашел и у такого Светоча Православия, как св. Кирилл Александрийский. Он уведомил императора о признании своих предыдущих заблуждений и, получив прощение, принял активное участие в переговорах с архиереями[443].

Вероятно, папа знал о проблемах, с которыми столкнулся Византийский царь у себя в столице, а потому решил немного попугать греков, запретив венецианцам возобновлять договор с Константинополем. Палеолог перевел столицу на осадное положение и начал готовиться к войне. По его приказу все башни и амбары были набиты зерном, в каждый дом пригнали по 10 свиней, которых горожанам нужно было откармливать и забивать, спасаясь от голода в случае войны. Заготовлялось оружие, укреплялись стены Константинополя, острова по Мраморному морю. Стоянка византийского флота была перенесена во Влахерн, в просторную Старую гавань. Гавань Кандоскалино на Мраморном море укрепили камнями, заперли железными воротами, углубили, а на дно лили ртуть. Срочно возобновили договорные отношения с генуэзцами, которых массами принимали на царскую службу[444].

Как обычно, Михаил VIII предпочитал дипломатические игры полям сражения. Надо было смягчить папу, и в своем послании в Рим Михаил VIII Палеолог довольно убедительно объяснял, почему не в состоянии в настоящий момент реализовать свои обязательства, а попутно просил понтифика принять его делегацию в Лионе. В состав посольства вошли бывший патриарх Герман, Никейский митрополит Феофан, логофет Георгий Акрополит, оставивший нам свои мемуары, два царских сановника, несколько секретарей и духовных лиц.

Примечательно, насколько тактично император Михаил VIII пытался разрешить вопрос, нисколько не умаляя статуса и самостоятельности Константинопольского патриарха. Он предложил Иосифу на время работы Лионского собора удалиться в обитель как бы на покой, но с обязательным поминовением его имени на каждой Литургии, как патриарха. Если примирение с Римом не состоится, Иосиф может вернуться к исполнению своих обязанностей. Если же состоится уния, то, связанный клятвой перед остальными архиереями, он добровольно сложит с себя сан, и на его место выберут сторонника унии. Патриарх подумал и согласился[445].

Но в целом папа и император могли испытывать законное недовольство текущими результатами. Они оказались не одинокими в своем недовольстве: переговоры о церковной унии, длившиеся весь 1273 г., приводили Сицилийского короля в ярость. Он был вынужден в очередной раз приостановить приготовление своего похода на Константинополь и, опасаясь негативной реакции папы, не мог добить враждебную ему Геную. Срок его договора с Балдуином II истекал в 1274 г., после чего считался недействительным – в этом случае Сицилиец утрачивал права на византийские территории, которые ему готов был уступить Латинский император.

Пока Анжуец вынужденно бездействовал, Михаил VIII Палеолог развил бурную активность. В Западной Европе император Михаил VIII связался к концу 1273 г. через генуэзцев с могущественным королем Альфонсо X Кастильским (1252—1284), претендовавшим на сан императора Западной империи, и щедро финансировал гибеллинов в Италии, активно досаждавших Карлу Анжуйскому. Сицилийским монархом был недоволен и папа Григорий X, полагавший, что тот виновен в осложнении отношений с Генуей. Однако понтифик не хотел открытого разрыва отношений с Карлом, надеясь использовать того в будущем Крестовом походе. Отношения между папой и сицилийцем еще более охладились после смерти знаменитого богослова Фомы Аквинского (1225—1274), одного из главных идеологов готовящегося Лионского собора, которого, по слухам, отравили агенты Карла Анжуйского[446].