Кроме того, доказывал василевс, восстановлению единства Церквей очень мешают военные угрозы. Если они будут устранены и византийцы убедятся в том, какой властью располагает преемник святого апостола Петра, сумевший объединить всех христиан и разгромить неверных, тогда, без сомнения, дело унии пойдет гораздо лучше. Нечего и говорить, что это была очередная уловка со стороны Палеолога, но хитрость умная, требующая достойного дипломатического ответа.

Чтобы показать Риму, с каким рвением он борется за Лионскую унию, Палеолог известил папу о смене Константинопольского патриарха и выборе по царскому приказу на пустующую кафедру Иоанна Векка (1275—1282), ставшего надежным помощником и товарищем василевса в этом вопросе. Надо сказать, Векк был один из самых образованных людей своего века, которого сравнивали со знаменитым св. Фотием, Константинопольским патриархом. Самостоятельный, но вместе с тем лояльный царской власти, убежденный сторонник унии, спокойный и решительный, он ни в чем не мирволил императору, если считал свои просьбы и ходатайства обоснованными. Рассказывают, однажды, получив отказ Михаила VIII Палеолога, он бросил к его ногам свой посох и произнес знаменитую фразу: «Архиерей не конюх, повинующийся слепо». А его униальные сочинения были написаны так убедительно и живо, что никто из современных ему оппозиционеров не мог им ничего противопоставить с богословской точки зрения[459].

Византийское посольство, прибывшее в Рим еще к Григорию X, просило понтифика срочно начать Крестовый поход против турок, угрожавших Византийской империи со стороны Иконийского султаната, и предать анафеме всех врагов василевса. Папа Иннокентий V, которому пришлось рассматривать прошение, соглашался с тем, что для реализации унии нужно много потрудиться, но уклонился от вопроса о Крестовом походе. Он отказал также в церковном отлучении врагов Палеолога – под эту категорию тогда неизбежно попал бы Карл Анжуйский, герцог Афинский, Венгерский и Сербский короли, с которыми византийцы находились в состоянии войны.

Теперь настала очередь хода понтифика. Под влиянием Сицилийского короля папа Иоанн XXI направил в Константинополь посольство, чтобы его легаты имели возможность своими глазами увидеть, что конкретно делает Палеолог для выполнения собственных обязательств. В ответ царь направил письменное подтверждение ранее данной клятвы, процитировал Символ в латинской редакции с Filioque и приложил послание патриарха Иоанна Векка и греческих епископов. Хотя слова византийских архипастырей были попрежнему туманны, Римский папа Иоанн XXI запретил Карлу Анжуйскому войну с Константинополем, надеясь получить власть над византийцами мирным путем[460].

У Анжуйца опять ничего не получилось. Как справедливо заметил один летописец, «Карл всю свою жизнь строил замыслы и завоевательные планы против римлян, но постоянно оставался без успеха, встречая себе отпор в мудрых распоряжениях и мерах царя»[461].

Хотя постоянные проволочки причиняли значительное беспокойство Карлу Анжуйскому, в глубине души он полагал, что рано или поздно попытки реализовать унию провалятся, и тогда папа разрешит ему поход на Константинополь. Он искренне надеялся, что в скором времени понтифик признает его самым ценным своим союзником, но 12 мая 1277 г. случилось непредвиденное событие. Накануне апостолик приказал сделать ремонт в своей спальной комнате, мастера поторопились, чтото упустили, и ночью потолок рухнул на голову сонного Иоанна XXI; через 8 дней понтифик скончался.

Избранный 25 ноября 1277 г. папа Николай III (1277—1280), старейший кардинал, происходящий из знатной римской семьи, едва ли мог быть причислен к друзьям Карла Анжуйского. Как говорят, он был горячим сторонником симонии и непотизма – раздачи высших церковных должностей своим родственникам. Но это было не главным качеством нового апостолика. Им давно овладела идея обеспечить полную или даже абсолютную свободу Римского епископа от светских властей. А потому 18 июля 1278 г. Николай III издал закон, согласно которому никакой император или король не мог пребывать Римским патрицием более чем 1 год под страхом отлучения со стороны папы.

С Карлом понтифик особенно не церемонился. В частности, первым делом апостолик написал Анжуйцу письмо, в котором мягко потребовал от Сицилийского короля оставить сан Римского патриция, который был дан ему в 1268 г. сроком на 10 лет, и не считать себя больше имперским наместником в Тоскане. Тот попытался возмутиться, но когда Николай III отлучил от Римской церкви нескольких друзей Карла, поспешил принести папе присягу верности[462].

Однако понтифик не собирался ни в чем уступать и византийцам, что стало ясно очень скоро. В 1277 г. к Николаю III прибыли послы Михаила VIII Палеолога, направленные еще к Иоанну XXI. Они уведомили апостолика, что император подтверждает все свои предыдущие обязательства, а от имени Константинопольского патриарха передали, что тот признает папу своим господином. Замечательно, что в царском послании на имя понтифика ни разу не была применена редакция Символа, позволяющая идентифицировать его в латинском виде – образчик византийской хитрости[463].

Но и папа был не так прост, как казалось грекам. Он специально дал аудиенцию послам Карла Анжуйского в присутствии византийских посланников, чтобы последние наглядно убедились, какие планы вынашивает Анжуец. Вместе с тем французам было открыто высказано, что понтифик не одобряет похода Карла Анжуйского на Константинополь, поскольку византийцы отныне – «сыны Римской церкви»[464].

Михаил VIII Палеолог прекрасно понимал, что эта отсрочка носит временный характер. Что «завтра», когда папа проверит результаты рецепирования униональных соглашений, милость сменится гневом. Нужно было срочно чтото предпринимать, иначе, нет сомнений, сицилийская армия вторгнется в пределы Византии. Проблема усугублялась тем, что родная сестра царя Евлогия и ее дочь Мария, вышедшая замуж за Болгарского царя Константина I, активно противодействовали унии, поддерживая ее противников.

Дошло до того, что Болгарская царица даже обратилась к египетским мамелюкам с предложением напасть на Константинополь – она была уверена в том, что неудачная война станет трагичной лично для Михаила VIII Палеолога. Более того, в 1277 г. Болгарская царица вообще захватила власть в стране в свои руки, пользуясь болезнью мужа, и опасность со стороны Болгарии резко увеличилась[465].