– Деревенские простушки, впадающие в экстаз при виде имперского орла. Данная функция у герба не регламентированная, но зело приятная. Штурмовики не теряются, атакуют с одного захода и скоро сотрут свои стручки под самый корень…

Кил нервно дернул щекой и раздраженно покосился на болтливого деда.

– …шесть часов назад вновь заработали орудия внешнего ПКО. На этот раз мы имели возможность привязаться по предоставленной схеме «Марата» и пробиться к пультам управления ПРО-ПКО четырнадцатого сектора. Мониторы внешнего обзора показали неопознанную яхту, запрашивающую посадку и маневрирующую под огнем…

Дед утер невидимую слезу:

– Ох и досталось нашей старушке… Она и до этого не разваливалась только потому, что ее коровы на взлетке засрали. А вы же знаете, какой навоз у склиссов? Морф-цемент! Плазма не возьмет! Только из-за этого и выжили! Сто сорок тонн паразитного веса – чуть оверкиль не сыграли!

Кил вскинул брови и неверяще покачал головой. Мол, лихо дед загоняет!

Штурмовик скинул мне по сети инфослепок события. Хм, вполне себе боевая яхточка у мобилизованного гражданина. Если чем и облеплена сверх плана – так это скорее пластинами корабельной брони, причем снятой не меньше чем с корвета.

– …нам удалось отключить системы ПКО и скоординировать стыковку гостя к аварийному терминалу «Сигма-18».

Дед поднял руку, привлекая к себе внимание. Пробурчал нечто вроде: «Скучные вы, как портовые шлюхи…». Затем ловко козырнул – по-имперски, с легким колониальным шиком:

– Шутки в сторону, и так уже вижу – наши вы – до оскомины и до отвращения! Позвольте представиться: лейтенант Сил Планетарной Обороны Нового Севастополя – Давид Овсяникофф, можно просто – Дава. Во время вторжения Роя командовал третьей башней ПВО, прикрывавшей космодром Южный.

Видя мелькнувшую на моем лице тень недопонимания, дед прояснил:

– Башня ПВО-ПКО-ПРО – единый комплекс, включающий в себя дюжину пусковых установок, четыре десятка лазерных скорострелок и тяжелую спарку, калибром в пятьдесят мэмэ, способную поражать цели на границе геокороны планеты. Персонал – тридцать шесть военнослужащих и два ИскИна.

Я хмуро кивнул:

– Продолжайте.

Лейтенант антилетун болезненно дернул щекой:

– Да чего там продолжать… Флоты схлестнулись еще на периферии системы, обменялись плюхами, затем оттянулись к Севасу и зарубились уже по-взрослому – насмерть. Трое суток нам на голову валились обломки кораблей, что само по себе чуть не доконало планету. Ты вот можешь себе представить падение четырехкилометрового линкора «Гангут», с дедвейтом в семьсот миллионов тонн? Земную кору пробило насквозь, рукотворный супервулкан блюет магмой по сей день. Мертвые земли, горячий базальт с алмазной крошкой…

Дед вздохнул, хрустнул суставами могучих кулаков. Из костяшек на мгновение выскочили фиолетовые иглы вживленных клинков.

– …в общем, сбили мы с полтысячи снарядов класса «борт-поверхность», хренову тучу ракет и десяток бомберов Роя. Умудрились даже ссадить с орбиты что-то типа канонерки, азартно лупившей по континенту сотней гаубичных стволов. Вот после этого нами занялись всерьез. В атмосфере распылили пару кубов какой-то нанитной дряни, продавившей защиту и за считаные минуты сожравшей все металлы платиновой группы. Электроника сдохла на девяносто процентов, а затем из-за горизонта пришли штурмовики…

Дед вновь замолчал, на этот раз – надолго. Пришлось ускорить процесс воспоминаний:

– Сколько вас?

– На территории Космодрома сейчас проживает сто семьдесят два человека. Соседи называют нас «Армейцами», хотя настоящих военных осталось меньше дюжины. Мутагенный вирус Роя накрыл и Новый Севастополь, так что мужчин в клане всего шестнадцать. Из них молодежи – двое. Привести их с собой я не смог. Сам понимаешь – нынче эти зажравшиеся козлики – величайшая ценность и главный обменный фонд поселения.

Кил поморщился:

– Доноры?

– В точку! В саму дырочку! Почетные, етить их в башню, спермодоноры. Отдаем наших жеребцов в лизинг, взамен получаем таких же спесивых мудаков. Ручки – что спички, тяжелее девчачьей сиськи ничего в лапках не держали. Плечики – как у котенка, а глаза – гордо в потолок. Элита, епта! Я и к вам-то смог выбраться исключительно под предлогом поиска свежей крови. Сверкание боя на орбите не заметил бы только слепой. Вот и наше сонное начальство отвлеклось от дележа содержимого складов флотского резерва и задумалось – а вдруг кто-то выжил в стерильной атмосфере боевых кораблей? Неюзанный геном – это ж ништяк, размером с эсминец! Так что, ребята, готовьтесь к рукоблудию. Родина требует подвига – с каждого по литровой пробирке сметаны!

Кил отшатнулся и изумленно вскинул брови:

– Дед, ты офонарел?!

– Не сцы, салага! От тебя не убудет!

– Бумц!

Лейтенант Овсяникофф не успел покровительственно похлопать Кила по плечу. Кулак жилистого и быстрого как мангуст штурмовика четко вошел ему в бороду.

Нокаутирующий удар деда не свалил. Тело лейта колыхнулось, гася импульс и резонируя мелкой рябью – словно его плоть была отлита из баллистического геля.

– Алерт!!!

Тревожная вспышка импланта, вой сирены под потолком, лязг оружия – все смешалось в рвущем нервы хаосе.

– Технологии Роя! Потенциальный клон-диверсант-разведчик Роя! Захватить-уничтожить-нейтрализовать!

Приказы и тактические маркеры сыпались глиф-картами, различаясь расцветкой, яркостью и вибрацией.

Любой ценой ♦ Жизненно Важно ♦ Приоритетно ♦ По возможности ♦ По желанию…

Разоблаченный дед шарахнулся назад и выставил перед собой руку, вокруг которой тут же развернулась полусфера силового щита. Второй рукой он рванул из-за спины меч, чей клинок затрепетал лепестками жидкого металла. Страшное оружие…

Плазма врезалась в щит, вихрь волнистых лезвий перехватил первые потоки кинетических боллов, а громогласный голос деда рванул перегруженные перепонки:

– Отставить! Не стрелять! Прошу переговоров!

Новый Рим. Тюрьма СБ. Сектор особого содержания.

В надежном захвате силового кокона покоился препарированный обрубок человека. Собственно, «человеком» это назвать было трудно. Конечности, таз и брюшина отсутствовали полностью, а бронированная грудная клетка вскрыта медицинским лазером.

Над разведенными в стороны пластинами псевдоребер шустро порхал автодок, подчищая операционное пространство и время от времени уступая его хак-серву.

Крошечный дрон работал с не меньшей грацией. Он ювелирно врезался в оптоволоконную проводку, тестировал модули, извлекал из тела ки-мода опасные сюрпризы и бережно выщелкивал из зажимов кристаллы многочисленных процессоров. Распотрошенный пленник все меньше походил на человека, а тюремная камера все больше напоминала лабораторию ученого-мясника.