Отъезд Х. Г. Раковского в Лондон был назначен на 31 июля. Перед этим он побывал в Кисловодске в гостях у Троцкого, который там отдыхал, но не посетил пребывавшего там же Зиновьева, о чем последний с обидой написал 31 июля в Москву Сталину.[502]

Однако в назначенный день выезд в Великобританию не состоялся. Сначала британский представитель в Москве затянул выдачу визы, но через несколько дней официально заявил, что предоставление визы откладывается до выяснения «новых обстоятельств». А эти «обстоятельства» возникли в связи с тем, что еще 23 июля консервативный депутат палаты общин Эрскин-Болст внес запрос министру иностранных дел, правда ли, что Раковский назначен главой торговой делегации России в Лондоне и есть ли гарантия, что он останется в стороне от активной пропаганды в этой стране. На запрос последовал успокоительный ответ.[503] Но вскоре неугомонный Эрскин-Болст вновь выступил с запросом, не тот ли это Раковский, который был изгнан из Франции во время мировой войны за агитацию против союзников (он просто перепутал Раковского с Троцким!) и не на него ли падает ответственность за избиение белых на Украине во время Гражданской войны? И на этот раз заместитель министра иностранных дел Р. Мак-Нейл ответил примирительно, что прежде, чем согласиться на назначение Раковского, правительство Великобритании провело проверку и такого рода фактов не выявило.[504]

2 августа Политбюро ЦК РКП(б) поручило Чичерину принять меры с целью отъезда Раковского в Лондон.[505] 11 августа в советской печати появилось официальное сообщение НКИД о том, что на Кузнецкий Мост (резиденция наркомата) был приглашен британский представитель Питерс, которому было высказано «крайнее удивление» и передана памятная записка по поводу визы Раковского.[506]

В конце августа НКИД был уведомлен, что правительство Великобритании готово принять Х. Г. Раковского в качестве официального агента советского правительства в Лондоне.[507] Сама же история с первоначальным неприятием Раковского, связанная с этим газетная шумиха, во время которой пресса публиковала его портреты, статьи о его жизни, послужила лишь популяризации нового советского представителя в Лондоне.

Между тем еще 12 августа Х. Г. Раковский выехал за границу. На следующий день в Риге он дал интервью, основной мыслью которого было то, что он никогда не был и не может быть англофобом.[508] Около полутора месяцев пробыл он в Германии. Здесь состоялись важные встречи с германскими государственными деятелями. Но были и другие контакты. 16 сентября Раковский сообщил о них в обширном письме Чичерину с копиями Сталину и другим членам Политбюро, а также Красину. Особое внимание было обращено на посещение его сменовеховцем Ухтомским, берлинским корреспондентом газеты «Русская жизнь», выходившей в Пекине. Такая встреча была важна в связи с тем, что движение сменовеховства, получившее название по титульному листу соответствующего сборника статей, активно выступило за признание советской власти, выразило готовность оказать ей поддержку. Раковский сообщил, что Ухтомский изложил соображения о путях вступления советского правительства во владение Китайско-Восточной железной дорогой, привел ряд фактов экономического проникновения Японии в Китай.[509]

С этого времени регулярные политические письма Раковского, адресованные Чичерину или Литвинову, копии которых посылались Сталину и другим членам Политбюро, а также наркому внешней торговли Красину, стали правилом. В Архиве внешней политики РФ они без всяких к тому оснований продолжали находиться на секретном хранении и не выдавались исследователям (по крайней мере, в то время, когда авторы там работали в 90-х годах), точно так же, как в фонде И. В. Сталина в бывшем секретном архиве ЦК КПСС (ныне Архив Президента РФ). Но соответствующие службы не догадались наложить руку на фонд Наркомата внешней торговли в Российском государственном архиве экономики, где сохранились копии, предназначенные для Красина…

30 сентября 1923 г. советский полпред (по терминологии Наркоминдела СССР) или советский официальный агент (по терминологии Форин Офис) прибыл в Лондон. По кабелю Чичерину поступило сообщение: «Сегодня вступил в исполнение обязанностей. 1 октября».[510]

В этот же день Политбюро ЦК РКП(б) оказало Раковскому «высокое доверие», сопряженное, правда, с существенным ограничением: решено было держать его в курсе работы ЦК «на основе протоколов ПБ без посылки самих протоколов».[511] Понятно, что такая оговорка давала возможность для любой фальсификации посылаемой полпреду информации. Правда, позже, в начале февраля 1924 г., решено было посылать Раковскому тексты протоколов Политбюро, «приняв меры к соблюдению особой конфиденциальности».[512]

Х. Г. Раковский в Лондоне был относительно свободен в своих действиях и контактах. Это было связано с тем, что курировали его работу деятели, которые относились к своего рода «либеральной группе», – Г. В. Чичерин, нарком внешней торговли Л. Б. Красин, его заместитель М. И. Фрумкин.[513]

Надо, правда, сказать, что взаимоотношения Раковского с Красиным, которого тот сменил на постах полпреда и торгпреда в Лондоне, были довольно сухими, а подчас и натянутыми. Красин, элитарный хозяйственник и инженер, в политическом отношении был подчас ограниченнее Раковского и, не вдаваясь в детали его перемещения (которые, как мы видели, отлично сознавал), ревниво относился к самому факту своего отзыва из Лондона (хотя сам настаивал на этом) и перевода в Париж, где он, как и в Лондоне, появлялся довольно редко, так как был занят основной работой наркома внешней торговли.