Мерфи долго смотрит на Делайлу, не двигаясь и не нарушая нависшую вокруг тишину. Нечто мстительное во мне желает, чтобы в этот момент ублюдок почувствовал моральные страдания, но я сомневаюсь, что он способен на нечто подобное.

– Разве у тебя ее не было? – Карл заметно мрачнеет, в языке его тела проявляется раздражение. – Я не обязан был ничего доказывать и демонстрировать тебе, Лайла. Ничем тебе не обязан.

Я бесшумно достаю устройство связи, но никаких сообщений в нем нет. Нужно тянуть время дальше.

Карл едва заметно улыбается и медленным шагом подходит ближе, и от этого Оуэн напрягается сильнее. Я немного удивлен тому, что он все еще умудряется сдерживаться. Делайла хорошо влияет на этого бойца.

– Лайла, я же обещал, что мы найдем общий язык. Был готов переждать твой подростковый бунт, увезти тебя подальше от этого хаоса, но что в итоге? Ты сбежала с каким-то необузданным щенком, как будто взяла все и сразу от упущенных бунтарских лет. Ради чего? Неужели кому-то не досталось достаточно воспитания?

Карл смотрит ей в глаза. Их разделяют всего несколько шагов, и когда Мерфи совершает еще один, Оуэн резко переводит пистолет на него. Карл фыркает от смеха, выпрямившись. Но больше к ним не приближается.

– Помнится, ты устроила такую истерику из-за тех фотографий контейнеров… – почти мягко протягивает он. – Тебя так беспокоит вопрос сексуального рабства, принудительной проституции, торговли людьми? Я устрою тебе горячий тур в такую историю, и, может, тогда ты поймешь: в мире все еще много грязи, на которую современные люди закрывают глаза, но без которой их спокойный, уютный мир не существовал бы так просто. Мировая экономика нуждается в том, что принято называть беззаконием. Миру необходимы бедные страны, страдания миллионов людей, отличающихся от нас только происхождением. Это суровая правда современного мира. И я дам тебе возможность получить представление об этом вживую. Может, ты наконец поймешь, что под моим крылом не так уж и плохо, и мы точно найдем общий язык снова.

От его тихих размеренных слов даже мне сковывает холодком спину. Ублюдок Мерфи действительно болен. А может, просто пожертвовал остатками своей человечности ради достижения целей в политике и высшем свете. Я прихожу к этому выводу с холодным рассудком, пока на лице Делайлы расцветает гнев вперемешку с ужасом. Даже думать не хочу, каково слышать все это из уст единственного человека, который был ей семьей.

Оуэн прожигает Мерфи ненавидящим взглядом, направляет пистолет в затылок Делайлы и произносит громче:

– Ты прав. Я не хочу причинять ей вред. Но мне придется, если ты не сделаешь того, что я требую. Я в очень отчаянном положении, ушлепок, и я рад, что ты это видишь. – Оуэн смотрит Мерфи прямо в глаза с легкой характерной безуминкой, которая бывает только во взгляде тех, кому больше нечего терять. – Если в тебе осталось хоть что-то человеческое, оставь Делайлу в покое. Дай ей уйти отсюда и прекрати преследование, либо я пристрелю ее прямо здесь. Даже это лучше того, на что ты собираешься ее обречь.

Паркер тоже неплохо играет свою роль. Брешет так, что я и сам верю.

Делайлу начинает трясти. И мне кажется, что это происходит с ней на самом деле. Слезы градом катятся по ее лицу, но девушка не издает ни звука. Она лишь несколько раз быстро кивает.

Мерфи хмурится. Искренность в словах Оуэна снова вводит его в напряжение. Смерти племянницы он явно не хочет, но при этом готов обречь ее на вещи гораздо хуже лишь ради чертового жизненного урока. Моралист гребаный. Неужели он думает, что не потерял бы Делайлу, исполни он свои угрозы ради воспитания?

– Открывай! – рявкает Оуэн так резко и гневно, что пугает даже Делайлу. Она впервые за это время тихо вскрикивает и зажмуривает глаза.

Карл матерится себе под нос и жестом приказывает своему помощнику выполнить требование. Вместе с двумя наемниками Мерфи открывает запорные механизмы на контейнере и отодвигает тяжелую металлическую створку.

Смрад смерти, человеческих экскрементов и немытых тел доносится даже до меня. Я многое повидал за время своей службы в PJB и не в первый раз вижу подобное, но так и не нахожу в себе сил долго смотреть на содержимое контейнера.

Живых там все еще много. Люди жмутся в углу, как загнанный ужасом скот. Сплошная масса людей, грязных, измотанных, запуганных до смерти. Больше всего меня поражает полное отсутствие звуков. Никто из них не кричит. Кажется, что они опасаются даже дышать громко.

Их должны перевезти в Оман через несколько дней. Там их ждут хозяева. «Мужья». «Родители». А кого-то ждет операционный стол и бесславная смерть ради того, у кого есть деньги и нужда в органах для пересадки. Кого-то ждет замужество и жизнь в гареме. Некоторых ждут люди, которым нужна дешевая рабочая сила, которая будет пахать просто за возможность жить.

Трудно поверить, что все, что я вижу, – реальность. Наша чертова реальность. Происходящая прямо здесь и сейчас. Хотя с чего бы человечеству вдруг становиться цивилизованнее, чему я вообще ужасаюсь? Все это было, есть и будет еще очень долгое время.

Паркер застывает на месте, опустошенно смотря на контейнер. Делайла издает сдавленный вой, наконец разрыдавшись в голос. Она сгибается пополам, склоняя голову к полу.

– Знаешь, я ведь поначалу действительно пытался использовать ее, – вдруг меланхолично произносит Оуэн. – Думал, что она – мой ключик к твоим грязным делишкам. Думал, засажу тебя и получу повышение. Я долгие недели оправдывал себя перед самим собой тем, что мне нужна информация, когда просто проводил с Делайлой как можно больше времени. И я, черт возьми, горжусь, что теперь у меня есть все ее время.

Мерфи слушает Оуэна, но выражение его лица пропитано отвращением. Теперь ему самому не найти ответ вовремя, нечего сказать, он не понимает, к чему ведет Паркер.

– Все окончательно изменилось в тот день, когда ты умудрился испортить ей день рождения, – продолжает Паркер как ни в чем не бывало. – Тогда во мне что-то сломалось. Наверное, понял, как влип. И не знал, что с этим делать. Не хотел заставлять жить той жизнью, которая ждала бы ее рядом со мной. Но я не смог отказаться. – Оуэн говорит следующую фразу намного тише, и частично я читаю ее по губам: – И поэтому никакое «завтра» для нас не наступит.

Я быстро проверяю устройство связи и наконец облегченно выдыхаю.

Прибыли.

Я стараюсь не думать о том, что нас ожидает последний рывок. Самый сложный. В том