невесело усмехаюсь, смотря на Оуэна. Насколько же плохо меня знает родной брат, если пытается уговорить на подобное?.. Я никогда не буду счастлива без четкого плана и стратегии. Не знаю, сколько времени мне потребуется, чтобы просто простить себе предательство PJB.

Черт возьми, я знаю все грехи этой организации. Знаю о внутренних проблемах больше, чем практически любой другой сотрудник, но я не могу вот так взять и уйти из места, которое дало мне все. Которое вырастило меня. Я строила эту карьеру кирпичик за кирпичиком, любя свое дело. И не могу даже не попытаться разобраться в том дерьме, что сейчас творится с PJB. Пусть у меня не так много влияния, как у вышестоящих начальников, я не могу позволить себе не попытаться.

И я знаю, что Хартмана одолевают подобные мысли. Что ж, в отличие от меня, шансов повлиять на что-то у него намного больше. Я могу помочь хотя бы ему.

Грудную клетку сдавливает от одной простой мысли: наши с Оуэном пути здесь расходятся.

Смотря ему в глаза, я замечаю в них отражение своего же болезненного ощущения. Интересно, о чем он думает прямо сейчас? Понимает, что я не из тех, кто готов вот так бросить все и стереть в ничто результат нескольких лет упорного труда? Или он вспоминает о моих словах, брошенных с легкомысленной уверенностью, за которую я так часто ругала его сама?

«Когда я в последний раз была не на твоей стороне?»

Чувство вины пожирает меня изнутри. Оуэн читает это в моем взгляде и качает головой, давая понять, что я не должна испытывать ничего подобного. Он крепко обнимает меня на прощание, обещает, что будет звонить и писать так часто, как только получится, и обязательно станет приезжать повидаться. Потом он жмет руку Хартману, смотрит на меня в последний раз и направляется к двери нашей… теперь моей квартиры.

Как агент PJB я должна прямо сейчас добраться до телефона и вызвать сюда отряд оцепления.

Но как Энджи Паркер я отпускаю его. Прямиком к жизни, о которой он давно мечтал. И ради которой сделал все, что мог, и даже больше этого.

Ради которой решил оставить меня.

И как бы больно мне ни было, я не могу найти в своем сердце ни капли ненависти. Оуэн жив. А это уже… так много.

Я поворачиваюсь к Хартману, который стоит в почти полной темноте кухни. И не собирается уходить.

Делайла

Никогда так остро не понимала, почему популярны все эти фразы про борьбу до последнего. До самого конца. Даже когда кажется, что нет ни шансов, ни сил.

Столкнуть лбами обе преследующие нас стороны и убраться с их глаз долой, убедив всех вокруг, что погоня за нами закончена, – звучит как невыполнимая задача. И, честно говоря, я до сих пор не могу до конца поверить, что наша отчаянная махинация сработала.

Я жутко переживала. И переживала даже после того, как мы нашли среди погибших парочку, примерно одного с нами роста и телосложения, и бросили рядом с их телами свои документы… все могло пойти под откос на каждом чертовом этапе этого плана. Даже в самом конце, если бы Хартману не удалось вытащить нас из этого пекла.

Мы бы точно не справились без него. Хартман не только вышел на проверенных агентов PJB, организовав облаву на Карла, но и… провернул все остальное.

Все эти дни я чувствовала себя так, будто нас в любой момент найдут и убьют. Нервное напряжение отпускает меня лишь сейчас, спустя почти три недели после случившегося.

– Не замерзла?

Голос Оуэна рассеивает туманные мысли из моей головы. Он садится на водительское кресло, держа в руках два стакана с ароматным кофе. Я сонно приоткрываю глаза и отрываю голову от подголовника сиденья, усаживаясь поудобнее.

– Все порядке, – улыбаюсь я и никак не могу подавить зевок. Осторожно беру из его рук один из стаканов с карамельным латте.

Несмотря на мой ответ, Оуэн снимает лыжные перчатки и все равно касается приборной панели Stinger, чтобы включить обогрев салона на полную катушку. Январь в Канаде выдался непривычно холодным, но в этом… свое особенное очарование.

Я устало потягиваюсь, и от движения снова вспыхивает тупая боль. Резко выдохнув, невольно касаюсь заживающей гематомы на груди, оставшейся после выстрела из травматического пистолета. Того самого, из которого в меня стрелял Хартман. Такой же след есть чуть ниже груди Оуэна.

– Скоро пройдет, – тихо заверяет Оуэн и приближается ко мне. Он молчит несколько секунд, смотря мне в глаза, а после улыбается. – Знаешь, за время работы в PJB я много чего успел сделать, но свою смерть инсценировал впервые. Будет что вспомнить.

– До сих пор не верится, что нас больше никто не будет преследовать, – шепчу я, безнадежно теряясь во взгляде его темных глаз.

Оуэн улыбается.

– Привыкай.

Я никак не могу удержаться. Медленно подаюсь вперед и ласково касаюсь его губ, даря тихий и невесомый поцелуй. Однако Оуэн не привык довольствоваться малым. Он превращает поцелуй в более глубокий и смелый, когда оказывается еще ближе, скользнув ладонью по моей шее. Услышав мой тихий вздох удовольствия, Оуэн улыбается сквозь поцелуй и мягко отстраняется. Он смотрит мне в глаза и тихо произносит:

– Пора ехать.

Повернув голову к лобовому стеклу, я улыбаюсь и смотрю вперед. Там, сливаясь с широкой трассой и заснеженными пейзажами, солнце медленно садится за горизонт. Впереди у нас мир, в котором мы будем искать свое место. Мир, который мы откроем заново.

А стакан с кофе все еще обжигает пальцы.

Благодарности

Вау. Вот мы и здесь, хах. Поверить не могу, если честно. И снова, написав целую книгу, я открываю часть с благодарностями и не могу связать и пары слов…

Путь создания «Сердца в заложниках» был не таким долгим, как с предыдущей моей историей, однако он был намного более сложным и тернистым. Этой книги не существовало бы без вашей поддержки, дорогие читатели. Я хочу выразить безмерную благодарность всем, кто поддерживал выход «Сердца в заложниках», кто читал эти главы, кто общался со мной и выражал интерес к этой истории и ее героям. Огромное спасибо всем, кто добрался до этой книги позже, кто держит ее в руках прямо сейчас. Вы – бесценная награда для меня за все, через что приходилось пройти.

Спасибо моей семье. Вы даете огромное количество сил на то, чтобы заниматься делом моей жизни.