аль-Хади узнал евнух Масрур. И он тотчас побежал к принцессе Хайзуран и сказал ей:

— О мать халифа, да продлит Аллах дни твои! Мой хозяин аль-Хади только что умер.

И Хайзуран сказала ему:

— Хорошо. Но, Масрур, держи эту новость в тайне и не разглашай это внезапное событие. А теперь иди как можно скорее к моему сыну аль-Рашиду и приведи его ко мне.

И Масрур пошел к аль-Рашиду и нашел его спящим. И он разбудил его, сказав ему:

— О господин мой, Сетт Хайзуран зовет тебя прямо сейчас.

И расстроенный Гарун воскликнул:

— Клянусь Аллахом! Мой брат аль-Хади снова замышляет против меня и собирается раскрыть какой-нибудь задуманный мною заговор, о котором я никогда и не догадывался.

Но Масрур прервал его, сказав:

— О Гарун, быстро вставай и следуй за мной! Успокой сердце свое и осуши глаза свои, ведь все идет к процветанию и ты найдешь только успех и радость!

И Гарун встал и оделся. И сразу же Масрур поклонился ему и, поцеловав землю между рук его, воскликнул:

— Салам тебе, о эмир правоверных, имам слуг веры, халиф Аллаха на земле, защитник священного закона и того, что он налагает.

И Гарун, полный удивления и неуверенности, спросил его:

— Что означают эти слова, о Масрур? Некоторое время назад ты просто звал меня по имени, а теперь ты величаешь меня титулом эмира правоверных. К чему я должен отнести эти противоречивые слова и такую непредвиденную смену речи?

И Масрур ответил:

— О господин мой, жизнь имеет свое предназначение, а всякому существованию свое время. Пусть Аллах продлит дни твои! Твой брат только что скончался.

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Твой брат только что скончался, о господин мой, ведь жизнь имеет свое предназначение, а всякому существованию свое время. И пусть Аллах продлит дни твои! И аль-Рашид ответил:

— Да помилует его Аллах!

И он поспешил уйти без страха и беспокойства, и он вошел в дом матери своей, которая при виде его воскликнула:

— Радость и счастье! Счастья и радости эмиру правоверных!

И она встала, и надела на него мантию халифа, и дала ему скипетр, царскую печать и знак власти.

И вошел глава евнухов гарема и сказал аль-Рашиду:

— О наш господин, прими весть о счастье, у тебя только что родился сын от твоей рабыни Марахиль!

И тогда Гарун испытал двойную радость и дал своему сыну имя Абдаллах по прозвищу аль-Мамун[97].

И смерть аль-Хади и восшествие аль-Рашида на трон халифа стали известны жителям Багдада еще до рассвета. И Гарун посреди представителей верховной власти получил клятву повиновения от эмиров, знати и собравшихся людей. И в тот же день он возвысил эль-Фадля и Джафара, обоих сыновей Яхьи Бармакида, до уровня визирей. И все провинции и страны империи, и все исламское население, арабы и не арабы, турки и дейлемиты, признали власть нового халифа и поклялись ему в повиновении. И он начал свое правление в процветании и великолепии и сел на трон, сияя в своей новой славе и силе.

Что же до фаворитки Гайды, на руках которой скончался аль-Хади, то с ней было вот что. С вечера восхождения на престол аль-Рашид, знавший ее красоту, хотел обратить на нее свои взгляды. И он сказал ей:

— Я желаю, о Гайда, чтобы я и ты вместе посетили сад и купол, где мой брат аль-Хади — да не забудет его Аллах в милости Своей! — любил радоваться и отдыхать.

И Гайда, уже в траурной одежде, склонила голову и ответила:

— Я покорная раба эмира правоверных.

И она отошла на мгновение, чтобы снять траурные одежды и заменить их соответствующими украшениями. Затем она вошла под купол, где Гарун усадил ее рядом с собою. И он сидел там, не сводя глаз с этой красивой юницы, не уставая восхищаться ее грацией. И от радости его грудь широко вздохнула, а сердце расцвело. Затем, когда подали нравившиеся Гаруну вина, Гайда отказалась пить из чашки, которую халиф протянул ей. И он спросил ее с удивлением:

— Почему ты отказываешься?

И она ответила:

— Вино без музыки теряет половину своей щедрости, поэтому я была бы очень счастлива видеть с нами, хранящими гармонию, замечательного Ишаха, сына Ибрагима.

И аль-Рашид ответил:

— Нет проблем!

И он немедленно послал Масрура за музыкантом, который вскоре пришел. И он поцеловал землю между рук халифа и воздал ему почести. И по знаку аль-Рашида он сел напротив фаворитки.

И с той минуты чаша не раз переходила из рук в руки, и было выпито несколько напитков, и так продолжалось до темной ночи. И вдруг, когда вино забродило в головах, Ишах крикнул:

— О! Вечная хвала Тому, Кто меняет события по Своему желанию и ведет их череду через превратности судьбы!

И аль-Рашид спросил его:

— Что ты хочешь этим сказать, о Ишах, сын Ибрагима?

И Ишах ответил:

— Увы, о господин мой, вчера в такой же час брат твой из этого купола смотрел, как под луной, похожей на невесту, бегут журчащие воды и раздаются мягкие и легкие голоса ночных певцов. И при виде этого кажущегося счастья он начал бояться судьбы своей. И он захотел заставить тебя выпить чашу унижения.

И аль-Рашид ответил:

— О Ишах, сын Ибрагима, жизнь всех созданий записана в книге судеб. Мог ли он забрать эту жизнь у меня, своего брата, если бы ее срок не истек? — И он повернулся к прекрасной Гайде и сказал ей: — А ты, о юная девушка, что ты скажешь?

И Гайда взяла лютню и после вступления глубоким и трогательным голосом спела следующие строки:

У жизни человека две стороны:

одна простая и ясная, а другая беспокойная.

А у времени есть два сорта дней:

дни спокойствия и дни опасности.

И ни времени, ни жизни нельзя доверять,

ведь самые ясные дни сменяются темными и тревожными.

И, закончив эти строки, фаворитка аль-Хади внезапно упала, потеряв сознание, она опустилась на землю и больше не двигалась. И халиф с Ишахом стали ее трясти, но она уже была не с ними, отойдя в лоно Всевышнего.

И Ишах сказал:

— О господин мой, она любила покойного. И у нее не хватило сил ждать, пока могильщик достроит его гробницу. Да изольет Аллах милость Свою на аль-Хади, ее любимца, и на всех мусульман!

И