litbaza книги онлайнРазная литератураТысяча и одна ночь. В 12 томах - Автор Неизвестен -- Народные сказки

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 95
Перейти на страницу:
очаровательная певица расстегнула великолепное ожерелье, которое было на ней и которое халиф подарил ей, и надела его мне на шею, сказав:

— Прими это как подарок в знак моей благодарности и извини меня!

И именно это ожерелье я получаю сегодня снова в подарок от твоей щедрости, о эмир правоверных. И вот это ожерелье исчезло из рук моих, чтобы вернуться ко мне сегодня…

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И вот это ожерелье исчезло из рук моих, чтобы вернуться ко мне сегодня, и вот почему его вид заставляет меня плакать. Ведь после того, как мы некоторое время пели, на озере задул прохладный ветерок. И тогда аль-Валид встал и сказал нам:

— Давайте совершим прогулку по воде.

И тут же подбежали стоявшие вдали слуги и подвели лодку. И сначала в нее вошел халиф, а потом я. И когда пришла очередь молодой девушки, подарившей мне ожерелье, она вытянула ногу, чтобы ступить в лодку. Но поскольку она обернулась в свой шарф, чтобы не быть замеченной гребцами, она смутилась, поскользнулась и, потеряв равновесие, упала в озеро. И прежде чем кто-либо успел ее подхватить, она опустилась на дно. И, несмотря на все поиски, которые мы проводили, нам так и не удалось найти ее тело. Да пребудет с ней Аллах в сострадании Своем!

Горе и страдание аль-Валида были очень глубоки, и слезы текли по лицу его. И я тоже пролил горькие слезы о гибели этой несчастной молодой девушки. И халиф, который долгое время хранил молчание после трагедии, сказал мне:

— О Хашем, легким утешением к моему горю было бы иметь в руках ожерелье этой бедной молодой девушки в качестве воспоминания о том, что она дала мне за свою короткую жизнь. Но пусть Аллах удержит меня от того, чтобы забрать у тебя то, что тебе подарили. Поэтому я прошу тебя согласиться продать мне это ожерелье.

И я немедленно отдал ожерелье халифу, который по прибытии в город приказал отсчитать мне тридцать тысяч серебряных драхм и осыпал меня драгоценными дарами. И такова, о эмир правоверных, причина, которая заставила меня заплакать сегодня. И Всевышний, лишивший халифов Омейядов суверенной власти в пользу племени Бани Аббас, чьим славным потомком ты являешься, позволил этому ожерелью попасть в твои руки вместе с наследием твоих благородных предков, чтобы оно вернулось ко мне по этой окружной дороге.

И аль-Рашид был очень тронут этой историей о Хашеме ибн Сулеймане, и он сказал:

Вчера в такой же час брат твой из этого купола смотрел, как под луной, похожей на невесту, бегут журчащие воды и раздаются мягкие и легкие голоса ночных певцов.

— Да пребудет Аллах в сострадании Своем к тем, кто заслуживает сострадания!

И, произнося эту принятую форму, он избегал произносить имя одного из членов низложенной династии-соперницы.

Затем молодой человек сказал:

— Поскольку мы стучимся в двери музыкантов и певцов, я хочу рассказать вам одну историю из тысячи подобных из жизни самого известного из музыкантов всех времен — Ишаха ибн Ибрагима из Мосула.

ИШАХ ИБН ИБРАГИМ ИЗ МОСУЛА И НОВАЯ МЕЛОДИЯ

Среди различных рассказов, дошедших до нас от музыканта и певца Ишаха ибн Ибрагима из Мосула, есть такой:

— Однажды, как обычно, я вошел в дом эмира правоверных Гаруна аль-Рашида и нашел его сидящим в компании его визиря эль-Фадля и шейха из Хиджаза, у которого было очень красивое лицо, и от всего его облика веяло благородством и серьезностью. И после приветствий с обеих сторон я осторожно наклонился к визирю эль-Фадлю и спросил его, как зовут этого шейха из Хиджаза, которого я никогда не видел. И он ответил мне:

— Он внук старого поэта, музыканта и певца Маабада из Хиджаза, известность которого вам знакома.

И поскольку я был очень рад узнать внука старого Маабада, которым я так восхищался в юности, эль-Фадль прошептал мне:

— О Ишах, шейх из Хиджаза, если ты будешь с ним любезен, познакомит тебя со всеми композициями своего деда и даже споет для тебя. Он доброжелателен и наделен очень красивым голосом.

Поэтому я, желая поэкспериментировать с его методом и вспомнить старые песни, которые очаровывали меня в юные годы, проявил полное внимание к шейху из Хиджаза, и после дружеской беседы о том о сем я сказал ему:

— О благородный шейх, не мог бы ты напомнить мне, сколько песен написал твой дед, прославленный Маабад, гордость Хиджаза?

И он ответил мне:

— Шестьдесят, ни одной больше и ни одной меньше!

И я спросил его:

— Не будет ли слишком тяжелым испытанием для терпения твоего, если я спрошу, какая из этих шестидесяти песен тебе больше нравится благодаря поэтическому размеру или каким-нибудь другим особенностям?

И он ответил мне:

— Несомненно, самая прекрасная во всех отношениях сороковая песня, которая начинается строкой:

О прекрасная шея моей Малаики!..[100]

И простое повторение этой строчки словно бы пробудило в нем вдохновение, и он внезапно взял из моих рук лютню и после очень короткой прелюдии спел эту кантилену. И его чудесный голос придал этой старой мелодии, сыгранной с непередаваемым искусством, новое очарование и новые чувства. И, услышав ее, я содрогнулся от удовольствия, я был ослеплен, вне себя, на пределе восхищения. И поскольку я был уверен в своей способности запоминать новые мелодии, какими бы сложными они ни были, я не захотел сразу же повторять перед шейхом из Хиджаза новую для меня восхитительную кантилену, которую он только что сыграл. И я просто поблагодарил его. И он вернулся в Медину, свой родной город, а я вышел из дворца, опьяненный этой мелодией.

Но на этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и, преисполненная скромности, не проговорила больше ни слова.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И он вернулся в Медину, свой родной город, а я вышел из дворца, опьяненный этой мелодией. И, вернувшись домой, я взял свою лютню, которая висела на стене, и, взяв несколько аккордов, настроил все струны с возможным тщанием. Но — клянусь Аллахом! — когда я хотел повторить мелодию песни, которая так тронула меня, я не смог вспомнить ни малейшей

1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 95
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?