на него определенную магическую формулу заклятия и его не упокоенные душа с плотью скитаются уже не одно столетие вокруг святилища Чернобога. Во всяком случае я бы не стал делать поверхностные выводы об этих вещах. Вот и спутник по жизни и писательству великого Михаила Афанасьевича Булгакова и опять же киевлянин Яков Эммануилович Голосовкер происходит из семейства крещеных чернобыльских хасидов. Спутник я сказал в том смысле, что их жизненные орбиты двигались параллельно друг другу и так и не пересеклись на плане земного бытия, но, возможно, когда-нибудь и где-нибудь пересекутся, я почему-то верю в это.

Филон Кмита-Чернобыльский.

Фрагмент картины Яна Матейко (от 1872 г.) Стефан Баторий под Псковом

Они заговорились столь откровенно, каждый поскрипывая своей армейской кроватью, как будто знали друг друга по прежней жизни, пока несколько часов по полуночи не ворвалось своей свежестью и не оглушило соловьиными трелями погожее киевское утро, усыпив обоих крепким сном постепенно и необратимо выздоравливающих молодых людей.

Несколько дней спустя выдался очень ветреный день в Киеве и, как выяснилось, пришел с Суходола (низовье Днепра) суховей, дувший в направлении северо-запада – его порывы даже издавали свист, упираясь в старые рамы окружного военного госпиталя, напоминая, по мнению Глеба Галашко, завывание отбившейся от стаи молодой волчицы. На закате все стихло, и небесный свод покрыли, словно светящиеся ягоды, крупные звезды южной ночи, которые невозможно увидеть ни в Черной Руси на Волге, ни по всему русскому Залесью. В такой торжественной и строгой обстановке, восхищавшей некогда эллинских философов и мудрецов классической поры, и продолжилась их беседа о стремительно произошедших события, опаливших их если не огнем, то уж точно горячим пеплом.

– Вообще паны и люди иных сословий из наших мест – киевского и житомирского Полесья, Северщины и Подолья – славились своим оборотничеством, – как ни в чем не бывало начал Глеб.

– Это что же у вас край русалок, ведьмаков и ведьм? – бодро вопросом поддержал товарища Роман, сам мгновенно разогревшись любопытством от услышанного.

– Ну можно сказать и так, старина, – наверное, впервые столь по-свойски ответил ему студент археологии и, на минуту смолкнув, вероятно, что-то обдумав, принялся разъяснять предмет. – Видишь ли, я бы сам никогда в это не поверил, когда бы воочию не столкнулся с подобным явлением. Опять же оборотничество, как ни странно, может быть положительным и отрицательным. Опять же, по словам мужиков из Пикова, обладавший первым качеством граф Иван Потоцкий, кажется, чтобы обезопасить себя в этом плане часто избегал своего фольварка в Пикове, уединившись в Уладовке. Говорят, он мог принимать обличье белого волка из-за случая на охоте, произошедшего с ним на заре туманной юности. Есть мнение, что оборотни скитальцы во времени, а превращение в животного или птицу им помогает путешествовать, проникая во временные порталы между прошлым, настоящим и будущим. К примеру, тот же граф Потоцкий посетил столько стран, сколько в наше время сложно объехать даже при помощи самолетов и скорых поездов, да еще оставил по внушительной книге по-французски о каждом своем странствии, когда существовали только гусиное перо и чернила. Сегодня его видели здесь, а завтра уже там, как будто он сошел с трапа самолета Ил-62. Однако оборотничество отнюдь не означает того, что некий человек ловко прикинулся волком, медведем или иным животным. Стало быть, внешнюю человеческую оболочку может использовать другая сущность, подселившись к человеческой душе благодаря порочности и дурным наклонностям последней или вследствие магического ритуала.

Чернобыльский криптид или Див

Как видим, здесь имеет место иной вид оборотничества при сохранении человеческого обличья. Полагаю, именно это и произошло с любителем чернокнижия, жестоким приверженцем ренегатства, обмана и измены, «темным гением Пикова» Филоном Кмитой-Чернобыльским. Вот почему встречи с ним и опасался мастер оборотничества противоположного рода граф Иван Потоцкий. Безусловно, оба связаны со славянским божеством Чернобогом и его местами силы, но если первый откровенно паразитирует на них, то второй использует их во благо, что и подтвердила его насыщенная творческая жизнь, оборванная на взлете выстрелом пригретого им коварного убийцы и польского заговорщика.

– Я читал «Рукопись, найденную в Сарагосе», и в предисловии к ней наш советский литературовед пишет, что граф совершил самоубийство, сняв серебряный шарик с крышки серебряной сахарницы и предварительно выточив из него пулю.

– Ну эта версия давно оспаривается современными историками и краеведами, а официально мы ее признаем, чтобы не обидеть наших нынешних польских союзников, ведь память Ноябрьского восстания против русского царизма для них священна. Впрочем, вернемся к нашим баранам, ну или овцам, как угодно. Накануне дня космонавтики 11 апреля мне наконец удалось найти в окрестностях Чернобыля черный камень алтаря Чернобога. Я шел тогда от города Припять на запад с небольшим смещением к северу по большому массиву сначала смешанного, а затем уже дремучего хвойного леса, прихватив с собой лишь незаряженное одноствольное ружье с дюжиной патронов, рассованных по карманам, поскольку являлся с восемнадцати лет членом киевского охотничьего общества при спортивном клубе «Динамо». Пополудни зарядила морось и внутри душа вдруг начала сжиматься, содрогаться, чего-то опасаться впереди, пытаясь увести меня в сторону или назад. Однако воля несмотря ни на какие преткновения твердила мне: «Вперед! Ничего не бойся и ни о чем не думай». Как вдруг я увидел просветы в еловой чаще и спустя, наверное, сто пятьдесят или двести метров передо мной открылась немного приподнятая к центру и очень большая гладкая поляна диаметром около трехсот метров, куда, возможно, запросто могла бы приземлиться летающая тарелка: во всяком случае, у меня в голове промелькнула такая мысль. Стиснув зубы и заглушая в себе внутреннее беспокойство, я дошел до центра поляны, где увидел вросший в землю большой черный валун, почти плоский сверху, рассеченный довольно глубокими продольными трещинами, на которые особо не обратил внимания, – заснять бы все это, но фотоаппарата со мной не было. Моя тревога внезапно ушла, как ее и не бывало. Хоть непогода и усиливалась, я все же решил пройти по периметру поляны в надежде что-либо обнаружить. Мое любопытство было вознаграждено, но награда ли это или тяжкий крест? Я вернулся на исходную точку на краю поляны и стал двигаться от нее опушкой по часовой стрелке. Дойдя до противоположной стороны, обнаружил старинную малороссийскую хату с камышовой крышей и изгородью, основой сооружения которой служили большие кривоватые оглобли и вертикальные колья, на вершках которых торчали горшки и макитры. Странно, как я ее не заметил, находясь у изрезанного трещинами камня. Я