«Ну ладно, – подумал он. – Ты знаешь, что ты сделал, а что сделать не смог. Это уже не переделаешь, но, возможно, ты сможешь научиться на своих ошибках, стать лучше, быть достойным партнером для Джейми. Ты можешь открыться ей больше. Дать ей то, в чем она нуждается. Может, ты сумеешь забрать то, что чувствуешь здесь, в этих лесах, и унести это с собой, спустившись с гор».

Боже, как он по ней скучал. Он хотел бы поделиться с ней всем этим – спокойствием, лесом, ветерком в листьях. Запахом ночи. Ее запах. Такой свежий, чистый, теплый, всепоглощающий запах, который никогда не увядал.

Ночь была прекрасная, душистая и тихая, она даже немного пугала своим спокойствием. Но даже это казалось пустым без нее.

Он перевернулся и потянулся к своему рюкзаку. Покопался в нем и вытащил телефон. Черный экран. Зарядка села. Почему он забыл его зарядить перед тем, как уйти из фургона? Почему он вообще ревновал? Почему что-то такое дивное, чудесное и редкое, как любовь, чувствовалось в его сердце словно битое стекло?

Во сне он услышал приближающиеся шаги. Он узнал эти шаркающие шаги, тяжелые и медленные. Он узнал это присутствие, узнал зловонное дыхание, и его охватил парализующий страх, дыхание перехватило, сердце рвалось из груди. Его окутала бездонная тьма.

Но потом пришло осознание: «Ты уже не мальчик». И страх перерос в гнев, его тело затопил такой жар, что он резко сел, сжав кулаки, и вскочил бы на ноги, если бы только что не спал. Он еще не совсем проснулся, но глаза были открыты и вглядывались в темноту, которая теперь пахла только лесом. Воздух был густым и влажным.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы разжать кулаки и отличить сон от реальности. Было темно, хоть глаз коли, как и несколько ночей назад в трейлере, но его отца, как он теперь понял, здесь не было. И все же образ его, стоящего рядом и протягивающего к нему руку, было трудно выбросить из головы.

Во сне Райан видел себя маленьким, и именно таким он всегда чувствовал себя рядом с отцом. Затем, летом после смерти его отца, он скаканул в росте. На футбольном поле его боялись за жестокий стиль игры, причем как в его команде, так и соперники. На физкультуре Демарко понял, что быстрее и сильнее своих одноклассников, может с молниеносной скоростью швырнуть мягкий мяч для вышибал, чтобы прижать самоуверенных противников к трибунам. Он часто вставал перед самым слабым членом своей команды, чтобы перехватить мяч и кинуть обратно, где-то на уровне груди или головы соперника.

Но спорт мог лишь поумерить его внутренний пыл, он никогда его не погашал. Даже когда Демарко неподвижно сидел за своим столом, одноклассники чувствовали его бурлящее естество. Учителя редко его спрашивали и обращались с ним деликатно, боясь высвободить ту силу, что кипела внутри него. Демарко всегда это смешило. Они считали, что он полон необузданной ярости – сын убитого отца. Как может мальчик с таким детством чувствовать что-то, кроме ярости?

Только он знал, что это было освобождением. Бесконечными возможностями. Голубь в клетке, которого освободили, чтобы он стал соколом. Они все его боялись, и ему это нравилось.

Теперь же, в лесу, все еще испуганный сном об отце, он чувствовал лишь стыд за те годы и за все последующие. До Ларейн, а потом малыша Райана, он культивировал и оттачивал в себе устрашающую личность, обращался к ней всякий раз, когда того требовала ситуация, и так же часто просто ради удовольствия. Затем Ларейн и его сын убрали все это. Она была уже на втором месяце, когда они узнали о беременности. Райан младший был еще ребенком, когда умер. Прошло всего не больше тринадцати месяцев. Тринадцать месяцев он был хорошим человеком – нежный, заботливый, сама благодарность и радость. А потом автокатастрофа. Демарко вернулся с полной силой. Тихий. Задумчивый. Недосягаемый. И по-настоящему полный ярости.

Сейчас он лежал на боку, уставившись на темную кору ближайшего дерева. Он понял, что стал копией собственного отца. Обидчик. Каратель. С душой такой жестокой, маленькой и злой.

Он презирал этого человека. Хотел навсегда от него избавиться. Хотел срезать его с себя, сбросить, как кожу.

Джейми была ключом. Он не сможет сделать это без нее. Это был его последний шанс открыться, стать тем мужчиной, каким всегда хотел быть мальчик, который все еще живет в нем. Тем, кем всегда чувствовал себя мальчик, который любил лес, но всегда возвращался домой в трейлер к нищете, страху и беспомощности.

«Теперь ты не беспомощен, – сказал он себе. – Теперь уже некого винить. Надо измениться».

Ствол ближайшего дерева был темнее самой ночи и при этом почти блестел. Кора будто состояла из толстых потрескавшихся чешуек черного цвета, лежащих друг на друге слоями. По-своему красивая, необычная в своей структуре и даже немного блестящая. Почему она такая? А если подумать об этом как об ошибке природы, как о продукте бессмысленной эволюции… «Не может быть, – сказал он себе. – Просто не может».

Опадание листьев, смена сезонов. Гумус, земля, благоухающие плоды. Почему он все это забыл? Вообще, как много всего он уже забыл в этой жизни! Как много кругом красоты, а он ее не видит! Почему он вообще допустил это? А его чувства, его эмоции… Сколько их он уже растерял, позабыл? Его уверенность в себе и в этой жизни… Как же она изменилась! Почему он позволил ей так далеко ускользнуть?

Сон. Тень отца нависла над ним. Она должна уйти. Но как?

«Перепиши сон», – подумал он и улыбнулся от воспоминаний. Глубоко и медленно вдохнул и так же медленно выдохнул.

Однажды он спросил Томаса Хьюстона, когда тот признался, что его мучают кошмары, как он с ними справляется. А Том сказал: «Я их переписываю. Я сижу в полудреме, но понимаю, что мне приснился сон, и полностью его переписываю. Я вхожу в дверь до того, как мою маму застрелили, хватаю парня и вырубаю его. Или достаю револьвер и всаживаю ему пулю в голову. Или стреляю в него через окно».

«Это не меняет действительность, – пояснил еще Том, – но не дает сну преследовать меня весь день. Это не дает снам свести меня с ума».

Демарко свернул верх спального мешка в подушку, стер с лица нечто похожее на паутину, снова лег на спину и стал смотреть вверх. Листья были черными, как и небо. Все вокруг него было черным. Он закрыл глаза и представил себя мальчиком в своей постели в такую же черную ночь. Он позволил шагам приблизиться, но на этот раз мальчик не испугался. Дверь в спальню открылась, и вошел он, Демарко, а не его отец. Демарко тихо подошел к кровати и увидел, как мирно спит его сын. Он наклонился, чтобы поцеловать голову ребенка, и мальчик улыбнулся во сне.

Он проснулся под пение птиц и лежал без сна, слушая их в сером свете. Ворон было легко отличить, как и визгливых соек. Было слышно как минимум двух соловьев, перекликающихся друг с другом, и кучу воробьев и поползней.

Спина болела после сна на твердой земле, но он знал, что боль пройдет уже через несколько минут ходьбы. В целом у него было хорошее предчувствие по поводу предстоящего дня.