– Расслабься. Ты не можешь весь вечер себя этим изводить, – произносит голос у меня за спиной. – Выпей.

Обернувшись, я вижу, как Хелен сует мне под нос бокал шампанского.

– Нет, спасибо. Лучше я останусь трезвым. Самый важный вечер в моей жизни и так далее, – отвечаю я.

– Ну и ладно. – Она пожимает плечами. – Мне больше достанется, – тянет она и, разом допив свой бокал, начинает следующий. Ее черное платье с длинными рукавами украшено серебряными пайетками, которые искрятся под ярким светом.

– Они тут чуток высоколобые, да? – говорит она немного громче, чем мне хотелось бы, обшаривая глазами зал.

– Они – художники. Ну, скорее лекторы и критики из университета, – отвечаю я. – Знаю, ты таких не слишком жалуешь.

– А, так, значит, я глупая? – надувается она и корчит гримасу.

Я вздыхаю. Боже, только не сейчас! Не затевай ссору сегодня вечером, пожалуйста!

– Нет. Я не то имел в виду, и тебе это известно. Я просто…

– Я буду снаружи, мне все равно надо позвонить Эду. Не такая уж тут и вечеринка, да?

Она разозленно уходит прочь, напоследок глянув на громоздящийся над нами портрет.

По ходу вечера меня представляют членам жюри, и я болтаю с каждым в отдельности и со всеми разом о моем творчестве. Говорить креативно и свободно о чем-то, к чему испытываешь такую страсть, приносит огромное освобождение. И да, я знаю, как глупо это звучит. Но это правда. Мне очень нравится учить детей в школе, но в конечном итоге я хочу писать картины. Теперь я попробовал и не хочу с этим расставаться. Я ведь так близко…

Все хотят поговорить с художниками. «Что вы хотели выразить этим произведением?», «Что вас вдохновило?», «У вас есть муза?», «Кто ваш любимый художник?», «Что вас мотивирует?», «Где вы видите себя через пять лет?».

Я видел работы других претендентов, они очень сильные. Не обязательно лучше моей, убеждаю я себя. У нас разные стили, а это хорошо. Их портреты более отточенные, чем мой. В моем чувствуется незавершенность.

– Поистине ошеломляющая работа, – говорит одна невысокая женщина средних лет с веселым лицом, несколько минут назад я видел, как она была поглощена разговором с парой арт-критиков.

Прежде чем ответить, я поднимаю взгляд на портрет, изумрудно-зеленые глаза на мгновение смотрят прямо в мои.

– Спасибо, я действительно им доволен, – улыбаюсь я.

– И по праву. Он затягивает, – говорит ее спутник. – Вам действительно удалось передать напряженность и тайну в ее взгляде. Она поразительна.

Они и половины не знают. Абстрактный стиль, гладкие красивые мазки передают линии.

Чем-то похоже на нее.

– Рада с вами познакомиться, мистер Добсон! С самого начала восхищаюсь вашим талантом, – звучит у меня за спиной звонкий голос.

Поворачиваясь, я вижу Доминика Джервиса, художественного редактора «Кембридж арт ревю», который протягивает мне для рукопожатия руку. Боже! Главное сейчас не потерять голову!

– Да, привет! И я рад встрече! – восклицаю я, возможно, с излишним энтузиазмом.

– Отличная экспозиция, Джейми. Весьма впечатляющая. Мне очень понравился портрет. – Он кивает на стену с портретом. В настоящий момент его от нас заслоняет группка зрителей, так что видны только светлые волосы.

– Большое спасибо!

– Особенно большое впечатление на меня произвело, как вы раскрыли и интерпретировали тему конкурса, – говорит он. – Я вижу неподдельную эмоцию и связь с этим изображаемым. Напряженность в чертах лица поражает.

– Это действительно – самый большой комплимент, какой можно услышать. Не могу выразить, мистер Джервис, как он для меня ценен.

– Удачи, Джейми. Я уверен, независимо от результата конкурса мы видимся не в последний раз, – кивает он и поворачивается уходить, и его тут же вовлекают в разговор какие-то люди.

Боже, вот теперь мне не помешало бы выпить!

– Джейми!

Я тут же поднимаю взгляд – не для того, чтобы посмотреть, кто меня окликнул, а чтобы определить, откуда исходит восклицание. Никогда еще звук моего собственного имени не вызывал у меня такой тревоги.

Несколько секунд мой взгляд мечется по залу. Посетителей тут столько, что я не сразу ее вижу.

А потом вдруг нахожу.

Радостно улыбаясь, она скользит ко мне через толпу. За все годы, что ее знаю, я, пожалуй, никогда не видел ее такой счастливой.

И хотя она единственная, кого я сейчас хотел бы видеть, обстоятельства таковы, что она единственный человек в мире, которого прямо сейчас я не хочу видеть.

Не теперь.

– Э-э-э… Стефани! Привет! – шепчу я, а она обнимает меня и прижимается лицом к моей шее.

Я быстро, но незаметно разворачиваю ее так, чтобы она оказалась спиной к стене.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, чувствуя, что с каждой секундой у меня повышается давление. Сердце у меня отчаянно колотится.

– Мне очень нужно с тобой поговорить, Джейми. Знаю, у тебя сегодня большой вечер, и ты не хотел меня здесь видеть, но я не могла ждать. Это не могло ждать… – выпаливает она, оглядываясь по сторонам.

– Мне бы очень хотелось с тобой поговорить, Стеф, – отвечаю я почти шепотом. – Но это не самое удачное время. Пожалуйста, мы не можем поговорить завтра?

Но слишком поздно. К тому времени, когда я закончил вопрос, она уже смотрит во все глаза.

Суббота, 3 декабря 2016 года

Стефани

Это – я.

Я смотрю на женский портрет на стене. Женщина с портрета смотрит уверенно, решительно, впивается в меня яркими зелеными глазами. Ее светлые волосы растрепаны, но сексуальны, разметаны вокруг ее лица. Мне нравятся цвета: весь портрет в теплых тонах. Преимущественно красный, но не давящий. Мне нравится хаотичный стиль. Определенных, четких линий очень немного. Лицо складывается из контраста света и тени – в точности как Джейми показывал мне много лет назад. Само лицо кажется немного незаконченным – наверное, как я, – и, зная Джейми, это, вероятно, преднамеренно. Я не могу оторвать глаз от ее лица: текстуры и мазки великолепны. Он словно бы сумел передать текстуру и состав каждого дюйма моей кожи.

Вишнево-красные пухлые губы приоткрыты и выглядят роскошными, хотя мне ни за что бы не пришло в голову их таковыми считать, но это совершенно точно мои губы. Глаза ошеломляющие и кошачьи и словно бы воплощают упорство. Нос аккуратный и симпатичный, даже сексуальный. У меня сексуальный нос?! Я словно бы смотрю в зеркало – в волшебное зеркало, в котором я лучше, красивее, сексуальнее, в котором я все, чем мне когда-либо хотелось быть, – и это бесспорно я.

Я подхожу ближе, чтобы прочесть прилагаемый к портрету текст: