— Еще один ребенок, — сказала Сара.

— Вот и хорошо, — ответил Гэвин.

Она потянулась к его руке.

— Да, очень хорошо. Я не могла бы любить никого больше, чем тебя.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал ее пальцы.

— Моя герцогиня.

Она улыбнулась, но в ее глазах была тоска, которую ему хотелось бы развеять.

Гэвин хотел остаться в Трентоне до января, но Сара казалась здесь такой счастливой, что они решили остаться дольше. Она продолжала писать, но не говорила ни слова о следующей постановке. Словно ее мечта уже исполнилась. Гэвин знал, что теперь она тоскует о том, чего не может иметь.

Сара очень активно помогала Элин ухаживать за малышами. По правде говоря, все члены семьи не понимали, что они делали вечерами раньше, поскольку теперь большую часть вечеров они проводили, наблюдая, как Генри и Дженни постепенно становятся интересными маленькими людьми.

Разумеется, дела часто призывали Гэвина в Лондон. Ему удалось провести билль о военных расходах, и премьер-министр был доволен. Он знал, что со временем они с Сарой должны будут вернуться в Менхейм. Лондонское общество приняло Сару очень радушно — даже самые дотошные моралисты. Одобрение леди Имоджин заставило их если не одобрить их брак, то хотя бы отнестись к нему терпимо.

Да, жизнь шла как нельзя лучше — по крайней мере, так он думал до одного дня, который проводил в дороге, возвращаясь из Лондона в Трентон.

На ночь он остановился в маленькой гостинице, стоявшей немного в стороне от главной дороги. Он часто останавливался здесь во время своих путешествий. Заведением управляло жизнерадостное семейство по имени Лоденберри.

Гэвин так привык к их благодушию и дружеским приветствиям каждый раз, когда он приезжал, что ему сразу бросилось в глаза необычное состояние миссис Лоденберри. Глаза у нее покраснели, а лицо было в пятнах, будто она плакала.

— Что-то случилось, миссис Лоденберри?

Она жалобно поглядела на него и ответила:

— Простите меня, ваша светлость, у нас сегодня печальные новости. На прошлой неделе погибла молодая пара, и трое их маленьких детей остались совсем одни, без родственников. Шесть и пять лет, и еще новорожденная крошка. Сегодня священник увезет их в приют. Мы с мистером Лоденберри предложили забрать мальчиков, но они не хотят оставлять свою сестренку. А я не могу забрать малышку. Не могу. У меня и так дел по горло с моим выводком, и еще гостиница. Но кто знает, что станет с этими бедными сиротками? Кто знает?

И она снова начала всхлипывать.

В голове Гэвина возникла идея.

— А где сейчас этот священник?

Он отправился туда, куда она ему указала, и скоро познакомился с двумя очаровательными мальчиками, которые оплакивали смерть своих родителей и были уже достаточно сообразительны, чтобы страшиться неизвестного будущего, которое их ожидало. Они сгрудились вокруг своей сестры, крошечной рыжеволосой малышки.

Ее цвет волос решил для Гэвина все дело. Поскольку принять на себя заботу об Эндрю, Уиллзе и их сестре Мэриам было некому, это решил сделать Гэвин.

Он летел домой как на крыльях, и, когда передал Мэриам на руки своей жене, почувствовал, что еще ничто не доставляло ему большей радости. На лице Сары отразилось довольство, особенно когда Мэриам, самая жизнерадостная малышка из всех, каких Гэвин видел, улыбнулась ей.

— Она просто чудо, — сказала Сара. Она посмотрела на мальчиков. — Подойдите сюда, садитесь, — пригласила она. — Расскажите мне о себе.

Мальчики с радостью стали рассказывать… Вот так Сара и Гэвин создали семью, о которой так мечтали. И они не ограничились первыми тремя. Со временем они усыновили всего девять детей.

«Дети нашего сердца» — так называли Гэвин и Сара свой выводок. Разумеется, мальчики не могли унаследовать титул, но они получали образование, были любимы, а разве это не все, что нужно детям для счастья?

И что еще лучше, дни Гэвина теперь были наполнены тем, что действительно важно. Да, он продолжал заниматься государственными делами и осуществлять свою власть, но уделял время и собственной жизни.

Какие семейные вечера он любил больше всего?

Это были те дни, когда их дети ставили пьесу. Он и Сара были публикой, простыня — занавесом, костюмы создавались из всего, что можно было найти в сундуках на чердаке, и, конечно, были в ней деревянные мечи.

Дорогие читатели!

Дабы вы не обвиняли меня в подражании шекспировским пьесам, где, вопреки условностям и зачастую здравому смыслу, в конце концов все приходит к счастливому концу, позвольте мне заверить вас, что многие актрисы вышли замуж за лордов даже во времена Регентства. Смелые и талантливые женщины всегда привлекали мужчин. И многие мужчины, в свою очередь, останавливали выбор на таких женщинах, поскольку высокий титул перед своим именем и кучу денег в кармане они уже имели. Разумеется, Сара ни за что не могла бы быть настолько грубой и прямолинейной. Ее любовь к Бейнтону так же искренна, как и его преданность ей. Ей просто повезло, что он не копает канавы.

В этой связи на ум приходят такие исторические фигуры, как мисс Анастасия Робинсон, оперная певица, которая в начале 1700-х годов тайно вышла замуж за 3-го графа Петерборо. Все думали, что она — его любовница, и десять лет они держали свой брак в тайне, открыв правду лишь незадолго до его смерти.

Позднее была мисс Гэрриет Меллон, выступавшая на сцене театра «Друри-Лейн» и завоевавшая сердца сразу двух влиятельных мужчин. Первым был богатый банкир Томас Коуттс, который завещал ей все свое состояние. Второй — 9-й герцог Сент-Олбанс — был младше ее на двадцать три года. Честно говоря, я не знала бы, о чем говорить с мужчиной настолько младше меня. Когда они поженились, ей было почти пятьдесят, а он был еще невинный ягненок. Однако прошу заметить, что, возможно, в этом случае роль сыграли как раз ее деньги, хотя она и была признанной красавицей.

Следующая история, которую я вам расскажу, — это история Луизы Брантон. Она происходила из актерской семьи и имела успех на сцене в эпоху Регентства. В 1807 году она вышла замуж за 1-го графа Крэйвена, и на этом ее выступления на сцене прекратились.

И наконец, позвольте немного рассказать о женщинах-драматургах. Женщины марают бумагу со дня сотворения мира, просто мы получаем за это не очень-то много уважения и признания.

В 1600-х и 1700-х не так уж редки были случаи, когда произведения женщин ставили на сцене благодаря влиятельности их мужей. В 1812 году Саре повезло, что Бейнтон финансировал ее постановку, потому что в те времена, как, впрочем, и сейчас, знакомства определяли все.

Известны также женщины-драматурги времен Регентства, в их числе — Мария Тереза де Камп, которая вышла замуж за одного из Кемблов. Кемблы были одной из главных театральных династий того времени. Пьесы и легкие фарсы Марии Терезы были довольно успешны. Какой бы театр ни арендовала эта семья — «Друри-Лейн» или «Ковент-Гарден», — в нем обязательно ставились ее пьесы.