и находилась административно над ним. Такая несообразность происходила от того, что формально партбюро ЛО ССП было подотчетно Дзержинскому райкому ВКП(б) г. Ленинграда, а партгруппа правления находилась в непосредственном подчинении Ленинградского горкома ВКП(б). То есть А. А. Прокофьев оказался одновременно и председателем правления ЛО ССП, и секретарем партгруппы правления. Это означало единоличную власть над ленинградскими писателями.

Если в Москве А. А. Фадееву удавалось в аналогичных условиях соблюдать баланс сил внутри писательской организации, параллельно неукоснительно исполняя волю ЦК, то единоначалие А. А. Прокофьева в Ленинграде не привело к столь крепкому союзу писателей и партийного руководства города. Возраставшее недовольство внутри писательской организации усугублялось постоянным вмешательством в процедурные вопросы, прежде всего – кооптированием в состав правления новых членов (которое, в отличие от выборов или довыборов, производилось решением самого выборного органа). В 1947 г. А. А. Прокофьев таким способом (по согласованию с А. А. Фадеевым и с санкции Ленинградского горкома ВКП(б)) ввел в состав правления ЛО ССП своих сторонников – В. К. Кетлинскую и О. Ф. Берггольц. Поскольку обе писательницы были коммунистами, то они параллельно укрепили и позицию А. А. Прокофьева как секретаря партгруппы правления ЛО ССП, еще раз умалив тем самым роль партбюро. Одновременно из руководства ЛО ССП оказались выведены оппоненты А. А. Прокофьева – А. И. Черненко, В. П. Друзин и П. И. Капица. Кроме того, А. А. Прокофьев, в отличие от своего московского коллеги, компрометировал себя дружеским окружением, в которое входили не самые политически безупречные ленинградские писатели – Ю. П. Герман, А. И. Гитович, В. А. Лифшиц, И. Ф. Кратт, Н. Л. Браун, А. И. Зонин…

А. А. Фадеев, который приехал в конце ноября 1947 г. в Ленинград, еще раз дал понять ленинградским писателям, что коллегиального управления больше нет – он даже не встретился с членами партбюро ЛО ССП (А. А. Прокофьев пытался ему указать на неоднозначность такого поступка, но получил в ответ лишь такие слова: «Если я найду нужным, то встречусь»[446]).

Описанная ситуация привела к тому, что постепенно в ЛО ССП сформировались две группировки. Первая – вокруг правления во главе с А. А. Прокофьевым, вторая – вокруг руководства партбюро, в которой ключевую роль играли секретарь партбюро К. С. Ванин и член партбюро В. П. Друзин. Опасность ситуации состояла в том, что формально это была не просто «групповщина» среди писателей, а уже противостояние правления и парторганизации.

Первая стычка между группировками произошла еще 3 января 1948 г. на заседании партбюро, где К. С. Ванин зачитал отчет о работе парторганизации ЛО ССП за 1947 г. В отчете содержались и следующие строки:

«В отношении контроля партийная организация еще в недостаточной мере использует свое право, так как большинство решений в творческом плане и по орг[анизационным] вопросам принимается партгруппой ЛО ССП, которая подотчетна непосредственно Горкому ВКП(б). ‹…›

Партбюро, избранное в мае 1947 г., не могло не пройти мимо фактов недостаточно активной работы правления Союза писателей, не ставившего коренных вопросов творческой жизни нашей организации. Поэтому новый состав партбюро выдвинул своей главной задачей перестройку работы парторганизации в целях обеспечения нормальной деятельности Ленинградского отделения Союза Советских писателей в соответствии с решениями ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам.

Вхождение в новый состав партбюро председателя правления союза писателей т. Прокофьева значительно укрепило позицию партбюро в осуществлении намеченных партбюро мероприятий. И нужно прямо сказать, что в первые месяцы работа партбюро нового состава отличалась коллегиальностью, единодушием принятых решений по ряду вопросов парт[ийной] и союзной жизни, в связи с чем значительно вырос авторитет, как партбюро, так и правления Союза.

Партбюро взяло курс на решительное оживление творческой жизни Союза, на развитие критики и самокритики, на выдвижение молодых кадров и на чуткое отношение к творчеству любого, малого и большого писателя. К примеру, можно привести: обсуждение кандидатур состава редсоветов издательств, обсуждение творчества писателей-коммунистов, обсуждение планов литературно-художественных сборников “Ленинградцы”, “Родные просторы” и т. п. Но в дальнейшем, когда предстояло усилить руководство секциями – эта важнейшая работа не была доведена до конца.

Хотя списки кандидатов на должности ответственных секретарей секций и вопрос о замене не справляющегося со своей работой ответственного секретаря правления ЛО ССП тов. Л. Браусевича были согласованы в РК ВКП(б) и Отделе кадров ГК ВКП(б) (у тов. Сабурова), члены Партбюро т. т. Прокофьев и Ванин не сумели завершить эту работу и только теперь, после переизбрания бюро основных секций и началом работы партгрупп в них, вопрос о руководстве секциями близок к разрешению.

Затяжка в решении вопроса о расстановке руководящих кадров не могла не отразиться на работе секций, которые являются основными звеньями творческой деятельности Союза.

Несмотря на активизацию ленинградских писателей, в работе ряда секций все еще имеются существенные недостатки. В частности, секция поэзии, увлекшись переводами стихов поэтов братских республик, недоучла важности работы ленинградских поэтов над современной темой и вообще над оригинальными произведениями. Слаба еще связь литераторов с жизнью…»[447]

Эти строки вызвали бурную реакцию у главы ленинградских писателей. В последовавшем выступлении перед членами партбюро он попутно раскрывает нам и механизм партийного руководства литераторами:

«ПРОКОФЬЕВ. – На этот радел отчета моя реакция такова, что вынуждает меня идти в ГК ВКП(б) и просить там снять с меня бремя власти. Вопросы, изложенные в этом разделе отчета, стояли четыре раза на заседаниях партгруппы правления, и желание поднять их вновь я квалифицирую как склоку. Кто писал этот раздел отчета, видимо, не учел полностью того, что произошло за это время. Склока началась, когда я был в отпуске. Партгруппа правления на своем последнем заседании решила всю эту историю считать поконченной и призвала нас приняться за нормальную работу, но, оказывается, имеются еще товарищи, которые иначе мыслят, по-прежнему не согласны с моей линией поведения. Ну, вот, как сейчас выяснилось – воз остается и ныне там. Больше того, – наше расхождение в оценке деятельности Президиума и партгруппы усиливается.

Как сообщил мне т. Субоцкий – Ванин и Друзин говорили о неправильном избрании Президиума и известных нам кооптациях в состав правления. Эти товарищи забывают, что данные вопросы были согласованы с секретарем ГК ВКП(б) тов. Капустиным. Инкриминируется мне обвинение в каком-то самоличном решении принципиальных вопросов работы ЛО ССП. Говорят о том, что я не советуюсь с партбюро, игнорирую коллегиальность. Однако всем известно, и я это подтверждаю здесь, что все вопросы, связанные с жизнью Союза, провожу через Президиум и правление. Я также отметаю обвинение в том, что Союз был поставлен в тяжелое положение плохой работой Президиума в период моего отпуска.

Мотивы