Я сама схватила инструмент и, пропустив его под костью, взялась за ручки и приступила к делу. Боже мой, как тяжело! В универе этим занимался главный травматолог, студентам такое не доверяли, а тут — мои слабенькие ручки против большеберцовой и малоберцовой костей.

Нейт Лейн, недовольно сверкая глазами, продолжал натягивать ткани, отпускать их было нельзя.

— Йен, смени меня, — взмолилась я, когда сил уже не осталось, и юноша, взволнованно суетясь, перехватил инструмент.

Пила жужжала, а у меня закружилась голова от стресса и избытка впечатлений. Жестом я подманила стоящего ближе всего парнишку и, передав ему тканевую салфетку, велела:

— Лови ногу.

Когда омертвелая часть была удалена, я, собрав все силы в кулак, приступила к формированию культи. Лейн отпустил ткани, и они укрыли опил кости. Я всё делала так, как помнила с университетских лет. Эти знания долгие годы дремали в голове, чтобы однажды я смогла применить их на практике в другом мире.

Швы надо было наложить как можно аккуратней, чтобы рубец не мешал протезу, если он будет. На протяжении всей операции я поясняла каждый свой шаг, припоминая слова профессора Белова с кафедры.

Хотя нет, не все. Обычно он добавлял зычным голосом: “Всё поняли, остолопы?” Или “А у кого это культяпки вместо рук?!”

Перед тем, как наложить последние швы, я оставила в ране дренаж. Его роль сыграла тонкая полоска бриоля. Потом обильно смазала рану заживляющим составом и забинтовала. Достала склянку с кровоостанавливающим и, приподняв голову всё ещё спящего пациента, по капле влила ему в рот. Проверила пульс — чуть частит, но наполнение хорошее. Кожа бледная.

Не удивительно, он потерял много крови. Весь мой халат, юбка и рукава были в бурых потёках. Незаметно я сунула в руку Йена баночку с мазью и склянку обезболивающего.

— Обрабатывай, если меня сюда больше не пустят, — сказала шёпотом и только сейчас заметила, что юноша смотрит на меня, почти не моргая. В глазах шок.

Да и вообще тишина подозрительная стоит. И зрителей-то прибавилось — вон в стороне какой-то дедулька, с ним ещё незнакомый лекарь. Смотрят то на меня, то на Тая на операционном столе. А вот Ойзенберг, наоборот, испарился.

И тишина такая. Слышно, как муха бьётся в стекло.

— Вы закончили, нейра? — выдавил из себя нейт Лейн и вытерся салфеткой.

Я кивнула.

— Ваши прогнозы? — он обвёл взглядом практикантов.

— Помрёт, — лениво зевнул кучерявый парень в мятой форме. Видимо, лентяй и прогульщик.

— Ставлю на то, что очухается, — произнёс второй и подмигнул мне, как своей подружке.

— Тридцать процентов, что выживет…

— Пятнадцать…

— Шестьдесят…

— Девяносто, — уверенно произнёс Йен и поймал от меня лучи благодарности.

Лейн ухмыльнулся.

— А ваши прогнозы, нейра? Каков процент, что этот бедолага выйдет отсюда на своих ногах? Точнее, ноге?

— Девяносто девять, если переживёт первую неделю, — сказала я уверенно, хотя твёрдых оснований для этой уверенности у меня не было. — А как вы считаете, нейт Лейн?

Я ожидала, что он скажет процентов десять, пять, три…

— Я воздержусь, — он ухмыльнулся. — Этот больной будет под вашим контролем, можете навещать его. Если он всё-таки умрёт, вы забудете дорогу в башню лекарей.

У меня отвисла челюсть. Вот это да! Получить от Лейна разрешение беспрепятственно посещать больного? Да это настоящий успех!

Не успела я ничего ответить, как к нам зашагал дедуля, напомнивший мне хранителя столичной библиотеки. Он достал из кармана очочки и водрузил себе на нос.

— Какая интересная техника, ни разу такого не видел! — заговорил, едва не лопаясь от любопытства. — Это где вы такому научились, юная нейра?

— В столичной Академии, — лаконично ответила я, не желая дальнейших расспросов.

— Хмм… интересно, интересно… вы просто обязаны написать конспект!

— Ещё неизвестно, чем закончится такая самодеятельность, — процедил глава гильдии сквозь зубы.

— Нейт Лейн, вы работаете давно, полагаю, вы и сами видите, что гильотинная ампутация несостоятельна, — я развела руками. — Не пора ли заменить её чем-то более современным?

Кажется, сегодня я порву все шаблоны.

Дедуля поднял вверх палец и проговорил с энтузиазмом:

— Как раз вчера нейты Ойзенберг и Калвин проводили традиционную ампутацию другому больному, у него была похожая проблема. Можно сравнить, как будет идти заживление у обоих пациентов. Кстати, нейра Эллен, позвольте представиться, меня зовут нейт Бэйнс, — и учтиво поклонился.

Он сразу вызвал у меня симпатию. Я скромно улыбнулась:

— Очень-очень рада знакомству.

Но доброжелательную атмосферу, как обычно, испортил Лейн.

— Нечего тут сравнивать, выздоровление зависит от множества факторов.

Бэйнс прокашлялся и поправил очки.

— Нейра, а что вы там говорили о болезнетворных частицах?

Я снова, не спеша, рассказала о необходимости соблюдать идеальную чистоту и о микробах, которых и называла болезнетворными частицами. Пожилой лекарь кивал и приговаривал: “Интересно, кхм, интересненько”. При этом было заметно, что многие практиканты слушают с любопытством, а нейт Лейн — со скепсисом и даже какой-то… ревностью. Ну да, не он сегодня в центре внимания. Я успела понять, что глава гильдии очень самолюбив, и от лимонов бы морщился меньше, чем от моих слов, которые считал полной ересью. Но вода и камень точит, поэтому сдаваться я не собиралась.

— Нет, я понимаю, что вы работали многие годы по одной и той же схеме, но сейчас гильотинная ампутация применяется только при одной разновидности гангрены, когда рану надо оставлять открытой…

Мы с дедулей поговорили о насущном. В это время Тая переложили на носилки.

— В общую палату его, — скомандовал Лейн и повернулся к практикантам. — А вы, лоботрясы, идите курировать своих больных.

Разочарованно галдя, толпа юношей направилась к выходу. Я поймала одобрительный взгляд Йена и подмигнула ему. Ничего, скоро опять увидимся, а там и с остальными познакомлюсь.

Мне всегда нравилось общаться со студентами. Открытые, весёлые, жизнерадостные, они и меня заряжали своей энергией. Исключением были оболтусы, которые прогуливали пары, смотрели на всех свысока и считали, что папка за всё заплатит, а потом устроит главным врачом в какой-нибудь клинике. Таких я на дух не переносила и с наслаждением влепляла им двойки. Конечно, они меня ненавидели и бегали жаловаться заведующему кафедрой, но я была непреклонна.

— На сегодня вы свободны, нейра, — бросил Лейн на прощание и скрылся за дверью.