— Нет. А с тобой?

— Нет.

Глава 32

Лэндон

К тому времени, когда я прилетел в Чикаго, Грейсон уже поместил Карлу в психиатрическую клинику. Такси доставило меня прямиком туда, и, когда я приехал, Шей уже сидела в зале ожидания рядом с Грейсоном.

Я поспешил к ним. Не сказав ни слова, я просто заключил Грейсона в самые крепкие объятия.

— Черт, Грей, — пробормотал я, чувствуя нарастающие эмоции.

— Да, я знаю, — ответил он, отстраняясь. Он ущипнул себя за переносицу, прежде чем вытереть слезы. — Мне никогда в жизни не было так страшно. Лэндон, если бы она приняла эти таблетки… — начал он.

Я покачал головой:

— Она этого не сделала, Грейсон. Она в порядке.

— Она не в порядке. — Он всхлипнул и вытер нос рукой. — Она абсолютно не в порядке.

Я не знал, что сказать, потому что он был прав. Карла не в порядке и еще долго не будет. Я знал, какие тяжелые, страшные мысли предшествуют мыслям о самоубийстве. Я знал, как они настигают человека и поглощают его душу.

Я тоже через это прошел. Это заняло большую часть моей жизни, и мне потребовалось много времени, сил и размышлений, чтобы выбраться из пучины отчаяния.

— Мистер Ист? — позвала женщина. — Вы можете зайти в палату. Обследование закончено, и ваша дочь попросила вас побыть рядом с ней.

Грейсон поспешил уйти. Я провел руками по волосам и глубоко вздохнул, прежде чем повернуться к Шей:

— Привет.

Она встала:

— Привет.

Затем она заключила меня в объятия. Ее теплые руки крепко обвились вокруг моего тела. Я не мог вспомнить, когда я в последний раз это чувствовал. Черт, прошли годы. Конечно, в последнее время наши тела сливались воедино, но точно не благодаря объятиям.

Я любил объятия.

Я в них нуждался, потому что мне казалось, что сейчас я нахожусь в шаге от пропасти.

Когда мы отстранились, я неловко откашлялся.

— Как твое сердце? — спросил я.

Шей улыбнулась самой грустной улыбкой на свете, а ее карие глаза смотрели прямиком в мою душу.

— Как твое сердце? — повторила она.

Из моих глаз выкатилось несколько слезинок, и я постарался незаметно их смахнуть. Я заставил себя улыбнуться.

— Все еще бьется.

Конечно, не так сильно, как следовало бы, но все же оно билось — потому что Карла осталась с нами. Мы не потеряли ее, и это была наша маленькая победа.

Мы сидели в зале ожидания в полной тишине — время шло, но все вокруг нас казалось совершенно неподвижным.

Мы не разговаривали, потому что сказать было нечего. Я радовался, что Шей сидела со мной, мне нужен был кто-то рядом. Я нуждался в ее касаниях — когда она дотрагивалась до моего плеча или колена, напоминая, что я не один, хотя мой разум пытался убедить меня в обратном.

Может быть, моя боль передалась Карле.

Может быть, это моя вина.

Это всего лишь часть той лжи, которая отравляла мое сознание. Демоны, которых я пытался уничтожить. Каждый раз, когда этих мыслей становилось слишком много, я чувствовал руку Шей на моей спине, и тяжесть уже не казалась мне настолько невыносимой.

Я ритмично стучал ногой по кафельному полу, в то время как мой разум спускался по длинной лестнице воспоминаний.

— Трудно здесь находиться, — тихо признался я.

Шей наклонила голову в мою сторону и нахмурилась:

— Из-за твоего дяди?

— Нет, — я покачал головой. — Из-за меня.

Она в замешательстве посмотрела на меня прищуренными глазами.

Несколько часов спустя вышел Грейсон и криво нам улыбнулся. Он выглядел таким измученным, словно его сбил грузовик.

— Карла хочет тебя видеть, — сказал он мне.

Я кивнул и посмотрел на Шей:

— Ты пойдешь?

Она покачала головой:

— Нет. Если честно, я сомневаюсь, что она хочет меня видеть, учитывая мою связь с Элеонорой. Я не хочу лишний раз ее тревожить.

— Ох. — Я наклонил голову. — Тогда почему ты здесь?

Она натянуто улыбнулась, и я точно знал ответ на свой вопрос.

Она была здесь из-за меня.

В этот момент я вновь в нее влюбился.

По правде говоря, я никогда не переставал ее любить.

Я шел по длинным коридорам, и уровень моего беспокойства нарастал с каждым сделанным шагом. Но я знал, что должен быть сильным, потому что эта маленькая девочка нуждалась во мне, в моей поддержке. Я не имел права показывать ей свои слабости.

В клинике были оборудованы отдельные палаты. Стены некоторых из них украшали рисунки и записки, рассказывающие о жизни пациента. Чем больше украшений — тем дольше человек находился в клинике.

Я вспомнил, как во время пребывания в стационаре мои стены сначала пустовали. Затем я начал заполнять их письмами.

Письмами, которые я писал для Шей.

Я провел в клинике три месяца, а когда меня выписали, собрал все свои записи и надеялся однажды передать их ей, чтобы показать, как она, сама того не зная, помогла мне пройти через самое темное время в моей жизни.

К тому времени, когда мне стало лучше, Шей исчезла из моей жизни и так и не смогла прочитать адресованные ей строки.

Я стоял у входа в палату Карлы и смотрел на пустые стены, надеясь, что ей не придется заполнить их сверху донизу, прежде чем она найдет выход из тьмы.

В комнате находились односпальная кровать, два стула и письменный стол. Все выглядело таким тусклым и безжизненным. На маленькой кровати сидели двое — Карла и ее прекрасная тьма.

Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что темнота тоже может быть прекрасной. Многие прекрасные вещи живут во мраке, и нам следует быть к ним добрее — так, чтобы они точно знали, что им тоже есть место в этом мире.

Она посмотрела на меня и попыталась изобразить улыбку:

— Привет, дядя Лэндон.

— Привет, дружок. Я могу войти?

Она кивнула.

Я вошел в палату и направился в ее сторону. Сев на кровать, я заключил Карлу в объятия. Она обняла меня в ответ. Она так крепко меня обняла. Так крепко. Словно была благодарна за то, что все еще может меня обнимать. Может чувствовать. Может жить.

Я тоже был чертовски этому рад.

Я был так счастлив, что могу обнять эту маленькую девочку.

— Прости, — всхлипнула она, отстраняясь.

— За что?

— За то, что была такой глупой и думала о том, чтобы принять эти таблетки. — Она покачала головой. — Я не собиралась этого делать, дядя Лэндон. Клянусь, я