— командую я, и англичанин почему-то слушается.

Он фокусирует пулемётную очередь в одну точку.

— Тай, горб!

Мечник рывком меняет расположение, изворачивается и, напитав катану алой энергией, делает пять молниеносных взмахов. Прочная чешуя отслаивается, открывая трескающийся костяной панцирь.

— Готово, — коротко докладывает Ехидна, и, упав на лицо нальтея, вгоняет свой хвост в дыру на месте его глаза.

Самого укола я не вижу, но вот его эффект вполне — исполин замедляется, а потом и вовсе замирает парализованный.

— Десять секунд, — добавляет Амелиа.

Кумулятивная граната номер один с чпоканьем врезается в грудь, номер два — в обнажённый костяной горб. Череда взрывов прокатывается по площадке, и замерший Кваз пытается закричать, но не может. Глайд возносит меня прямо по шкуре к отверстию на месте его корпуса и, уцепившись, я ныряю внутрь, бросив на прощанье:

— Ехидна, мозг!

Укреплённое ядро весь бой трудится за троих, вырабатывая для меня аркану. Только поэтому в теле ещё остаётся какой-то запас, постепенно ползущий наверх.

Погрузившись в мешанину вонючей крови и чужеродных органов, я невесело усмехаюсь. Это что, какая-то новая традиция?

Сдвоенные Струны пустоты дезинтегрируют внутренности врага. Темнота над головой сменяется тусклым светом. Я испаряю вокруг себя клетку из мяса и костей, выбираясь на волю, как Иона, решивший, что с него хватит.

Остатки нальтея падают на подламывающихся ногах. Спрыгнув, падаю и я, залитый чужой кровью, усталый, хрипящий, но живой.

— Madre de Dios! — поправляя мокрую прядь, тянет Мария.

— Сработало, — сухо констатирует Ехидна, парящая в воздухе.

Сверкают четыре глаза, скрытые маской. Хищно поблёскивают лезвия. Отталкивающее зрелище.

Медленно ковыляет Бен, чей нагрудник до сих пор вогнут внутрь. Как он вообще выжил?

— Говорил же, — довольно скалится Эль Лобо. — Как тухлую рыбу!

— Уложились, — выдыхаю я. — До конца оставалось одиннадцать…

— Что? — голос испанки дёргается.

— Счётчик не останавливается.

— В каком это, нахер, смысле не останавливается?! — рычит Алехандро.

— Вот чего не хватало, — раздражённо произносит Ехидна. — Здесь не было ни икры, ни яиц.

Земля вздрагивает. Отверстие по центре площадки трескается. Кажется, что почва уходит из-под ног.

Из воды на месте скрытого водоёма, расставив многообразие длинных лап, вылезает нечто, заставляющее мозг буксовать.

Левиафан.

[1] Строгани́на — нарезанная стружкой замороженная рыба или мясо, одно из основных блюд северной кухни.

Глава 39

Что такое Левиафан[1]?

Это смерть.

В длину его тело не уступает двум вагонам метро, а объёме — раза в три их превосходит. Жёсткий изогнутый панцирь идёт острыми гребнями подобно знаковым чертам стегозавра. Вытянутая клином морда с пастью, что наверняка раскрывается на 180 градусов, не меньше. Ещё и выпирающие жвала торчат. Пучок не то антенн, не то щупалец на “темечке”. Десятки огромных мохнатых многосуставчатых лап с острейшими когтями на конце. Подбрюшье просвечивает мерцающими изнутри овалами. То ли икра, то ли яйца.

В общем, это нечто среднее между колоссальным пауком и креветкой, если бы последняя выбралась прямиком из ада.

Глубоководный Левиафан

Ранг: Квазар

РБМ: 1 037 единиц

Статус: Защищает потомство

Содержит: 150 873 единицы арканы

Я рассматриваю тушу, вылезающую из скрытого прежде подземного резервуара, и пытаюсь анализировать её.

РБМ на сотню с малым ниже гадины ВечноЦвета, которая вытерла нами пол без особых усилий, так и не показав ничего из своего арсенала. Панцирь явно прочный, если не сказать, непробиваемый. Это придётся проверять в бою. На зуб, как и на коготок, Левиафану, очевидно, лучше не попадаться.

В остальном его способности и свойства остаются загадкой, и совсем не той, что хочется решать прямо сейчас. Когда затрахан насмерть и мечтаешь только о горячем стейке и холодном пиве. Впрочем, последнее я, наверное, могу получить прямо сейчас. Другого шанса может больше не представиться.

— Тай, не поделишься своим фирменным? — окликаю я друга, с напряжением взирающего на карабкающуюся зверюгу.

Мечник, не задумываясь, лезет в Экстрамерное хранилище и швыряет мне металлическую банку, покрытую изморозью. Щёлканье ушка, хлопок выходящего углекислого газа, шипение пенящейся янтарной жидкости. Делаю мощный глоток и прикрываю глаза.

— Как ты можешь пить в такое время?! — голос Санта Муэрте напряжённо дёргается.

Сама она воскрешает все более-менее целые тела убитых нами морских гадов.

— Ртом, — в перерывах между хлебками отвечаю я.

Полоска арканы восстанавливается шустро, но до полной ей потребуется час, а у меня его нет. Как нет ни гранат, ни гаубичных снарядов, требуемых, чтобы разобраться с этой тварью.

— Мне нужно две-три минуты, чтобы просканировать цель и попытаться синтезировать яд, способный нанести ей ущерб, — выдаёт Ехидна, впервые с момента нашего знакомства потерявшая фасад уверенности и безразличия.

— Так сканируй! — рычит ликантроп.

— Это нужно делать в бою, получая образцы тканей и жидкостей.

Капитан Донован играет в Капитана Очевидность:

— Если мы не прихлопнем эту тварь, тонны воды прихлопнут нас.

— Повышаю тебя до Адмирала Ясенхера, — сминая пустую банку, говорю я.

На этом передышка завершается, потому что вылезший Левиафан отряхивается и верещит, как пожарная сирена.

— Да-да, — морщусь. — Твой номер шестнадцатый, тебя вызовут.

Багряные мошки опасности вспухают со стороны врага. Моя собственная система раннего обнаружения в действии.

Оскорблённая до глубины души хтонь распахивает пасть на 180 градусов. Угадал! За два удара сердца по её спине к острым гребешкам пробегает интенсивная волна света. Щёлкают отдельные чешуйки, принимая вертикальное положение, словно технические заслонки. А потом ублюдок выпускает настоящий гейзер сжатой под давлением раскалённой воды и пары.

Начавшие разбегаться ещё в момент крика спутники шустро уходят из-под атаки. Я и сам не дурак, чтобы стоять на месте. А вот Тай решает, что он тот самый дурак. Пепельноволосый совершает резкий вертикальный взмах раскрытой рукой у себя на головой. Молниеносное движение ничуть не отличается от удара мечом.

И объёмная струя обращается льдом.

Это происходит быстро, очень быстро, но не мгновенно. Пар обжигает Николая. За секунду его кожа становится красной и покрывается волдырями. Тай рычит от болит, но удерживает концентрацию.

Где его Ионный барьер?!

А всего в паре метров от ошпаренного Николая кипящая дымка смешанная с водой превращается в голубые острые кристаллы. Эта заморозка, ускоряясь, бежит вдоль всего потока, до сих пор извергающегося из раззявленной пасти.

Левиафан реагирует — огромные челюсти начинают смыкаться. Однако Тай быстрее. Промёрзшая масса достигает источника гейзера, уходит