в огромные ящики и отправлены в Нью-Йорк. Чтобы угодить Моргану, в Лондон были направлены американские таможенные инспекторы для ускорения процесса.

Поскольку Пьерпонт выразил желание сохранить свою коллекцию, ее дальнейшее местонахождение было предметом больших спекуляций. Сначала он завещал ее музею Метрополитен, президентом которого он являлся. Однако в качестве предварительного условия он попросил Нью-Йорк выделить деньги на специальное крыло Моргана. Это был способ богатого человека попросить знак уважения и благодарности. Однако это вызвало яростную кампанию, возглавляемую газетами Херста и некоторыми городскими чиновниками, которые осуждали Пьерпонта за то, что он сам не выделил средства.

В этот год, когда проводилась кампания "Денежный трест", налогоплательщики созрели для травли Моргана и были готовы поверить в то, что его банковский счет бездонен. Уязвленный этой кампанией, Пьерпонт в конце 1912 г. заявил шокированным сотрудникам Метрополитена, что они, возможно, не получат коллекцию в конце концов. Легко ранимый, он мог надуться и вести себя по-детски, когда была задета его гордость. Поэтому он оставил окончательное решение за Джеком. Это будет первое серьезное посмертное решение его сына. Согласно новому закону штата, у Джека было два года с момента смерти Пирпонта, чтобы передать коллекцию в дар, если он хотел получить освобождение от налога на наследство.

Пока Джек размышлял над своим решением, он временно разрешил выставить коллекцию в музее Метрополитен. Это было потрясающее событие, собравшее 4100 работ из Лондона и Нью-Йорка - единственный случай, когда можно было увидеть всю коллекцию Моргана в полном объеме. Америка никогда не видела художественного богатства в таком изобилии. Слово "выставка" не отражает ее масштабов: это было похоже на открытие крупного музея, где были представлены плоды самой бешеной скупки в истории искусства. Здесь было 550 эмалей, 260 бронз эпохи Возрождения, около 700 фарфоровых изделий XVIII века, 39 гобеленов, 900 миниатюр, более 50 европейских картин. Мельком увидев эти сокровища, публика не только полнее ощутила их ценность, но и прониклась к ним собственническим чувством.

Теперь Джек должен был взвесить конкурирующие требования своего банка и американской культуры. Он и другие партнеры Morgan вспоминали, как каждый год испытывали неприятное напряжение, гадая, сможет ли баланс банка Senior покрыть счета, приходящие из Лондона и Парижа. А теперь Джек задавался вопросом, сможет ли он покрыть 3 млн. долл. налогов на наследство и 20 млн. долл. индивидуальных завещаний, предусмотренных завещанием Пьерпонта. Приблизительно 20 млн. долл. ликвидных активов в наследстве просто не соответствовали масштабам щедрости Пьерпонта. В то время как Джек нуждался в ликвидном капитале, необходимом для выплаты завещаний, налогов на наследство и ведения бизнеса, он хранил в основном неликвидные шедевры искусства. Что делать?

Ответ пришел в феврале 1915 года и вызвал скандал в мире искусства: Джек решил разобрать коллекцию. Сначала он продал китайский фарфор за 3 млн. долл. компании Duveen Brothers, которая перепродала его Генри Клею Фрику. Затем великолепный "Прогресс любви" Фрагонара, четыре панно, выполненные для госпожи дю Барри, были проданы за 1,25 млн. долларов, также Фрику, который украсил ими одну из комнат своего особняка на Пятой авеню. Новое восхождение Фрика в качестве крупнейшего американского коллекционера, наследника Пьерпонта, очевидно, понравилось Джеку, который сказал, что тот был добрее к нему, чем к другим деловым партнерам Пьерпонта. Сахарный барон Х. О. Хавемейер купил Вермеера, который пленил Пьерпонта. "Похоже, нам нужны деньги", - вздыхала Белль Грин.

К концу этой лавины продаж, во время которой Грин упорно боролся за повышение цен, по выгодным ценам было продано произведений искусства на сумму 8 млн. долл. Смерть Пирпонта не опустошила рынок искусства - новые состояния, накопленные производителями боеприпасов во время мировой войны, состояния, часто получаемые самим банком Моргана, восполнили недостаток. Друг Грина Бернард Беренсон заметил, что Пьерпонт может быть мертв, "но его душа продолжает идти вперед".

Знатоки были в ужасе от продажи, которую они представили как жестокую, бесчувственную расправу над главной художественной коллекцией мира. Наживаясь на этом, Джозеф Дювин, тем не менее, причислил это расставание "к другой великой художественной трагедии - распылению Содружеством тщательно отобранных сокровищ короля Карла Первого". В качестве мази от оскорбленных чувств Метрополитен получил 40% коллекции, завещав около семи тысяч предметов, включая "Мадонну Колонна" Рафаэля, которая стала самой дорогой картиной в мире, когда была куплена Пьерпонтом за 100 тыс. фунтов стерлингов. Несмотря на все разочарования, это было самое крупное приобретение в истории музея, составившее основу его средневековой коллекции.

Литературная коллекция Пьерпонта - около двадцати тысяч единиц хранения, включая библии Гутенберга, папирусы, рукописи Китса, Шелли, Свифта и доктора Джонсона - осталась в библиотеке, как и многие великолепные диковинки, например, веер Марии-Антуанетты, который Джек передаст французскому правительству в 1925 году. Другим крупным бенефициаром стал мемориал Моргана в Атенеуме Уодсворта в Хартфорде, который Пьерпонт построил в знак уважения к Юниусу. (По настоянию Пьерпонта, его портреты и портреты Джуниуса висят рядом во главе парадной лестницы музея). В 1917 г. Джек передал музею такое огромное количество античной бронзы и европейского декоративного искусства - более тринадцатисот предметов, - что Wadsworth сразу же вырвался на пятое место среди американских музеев.

Вместо того чтобы объяснить свое решение, Джек неожиданно выложил его на всеобщее обозрение. Затем он обиженно замолчал, прислушавшись к совету Пьерпонта не отвечать на нападки прессы. Это создавало впечатление, что он виноват и защищается. О причинах его самоуничижительного молчания можно только догадываться. Как частный банкир, он должен был воздержаться от любых заявлений, указывающих на необходимость укрепления капитала банка - ни один секрет не охранялся торговыми банкирами так тщательно, как состояние их капитала. На данный момент Дом Моргана никогда не подвергался проверке со стороны регулирующих органов и не раскрывал баланса; Джек не собирался публично обсуждать капитал Моргана. Кроме того, трудно было объяснить острую необходимость в деньгах, не подвергнув косвенной критике расточительность отца. Если уж обвинять, то, вероятно, Пирпонта, чья коллекция превышала все возможности по ее хранению и демонстрации. Именно Пьерпонт, а не Джек, не смог обеспечить ни банк, ни коллекцию произведений искусства. И хотя он сделал это в хамском, публичном стиле, Джек, возможно, лишь наводил порядок.

Второй кризис, омрачивший первые дни пребывания Джека у руля компании, был связан с железной дорогой New York, New Haven and Hartford Railroad. Джозеф Морган - дед Пьерпонта - был спонсором одного из ее предшественников, что обеспечило ей особое место в семье. Войдя в правление дороги после 1892 г., Пьерпонт стал управлять ею со смесью сентиментальности, взрывной ярости и умышленной слепоты, почти не имеющей аналогов