— Но название совпадает, — настаиваетначальник полиции. — Вы опознаете этот предмет?

— Лично с этим предметом я не имею чести бытьзнакомым, — вежливо отвечает капитан, торопливо соображая, в чем дело. — А вчем дело?

— Но надпись совпадает?

— Надпись совпадает, — дипломатичносоглашается капитан.

— Занесите в протокол, — приказывает начальникполиции, и другой сержант вооружается бумагой и ручкой и начинает писать.

— Эта наволочка, — торжественно провозглашаетначальник полиции, — снята с головы нашего бизнесмена, который был обнаруженнашей полицией задушенным и утопленным в акватории нашего порта. Это —вещественное доказательство, — разъясняет он, видимо гордясь своей логикой испециальными познаниями.

Капитан превращается в памятник погибшимкапитанам. И этот памятник страдает нервным тиком. Действуя на рефлексах, онрастягивает улыбку, выгребает из бара еще кучу всяких хороших бутылок,распечатывает коробку сигар и стеклянно чокается с начальником полиции. Илихорадочно пытается соображать, и абсолютно ничего не соображает, кроме каккакое счастье было бы тяпнуть фордовской почти новой рессорой начальника побашке и выкинуть их всех вон.

Полицейские со вкусом истребляют егопредставительские запасы, чавкают солеными орешками и шоколадом, а капитанпридумывает, что надо сделать: позвонить старпому:

— Тут у меня полицейские. Утопленникавытащили. Нет, негра. А на голове у него была наволочка. Ты у меня пошути еще!..А то, что наш штамп, идиот. Зайди.

Старпом заходит оскорбленно, смотрит нанаволочку с негодованием. И заявляет претензию:

— Мы не можем нести ответственность загрузчиков вашего порта. А вот вы обязаны! Они крадут все подряд. Я уверен, чтоэта наволочка украдена с нашего судна. Вы должны допросить всех грузчиков.

— Тоже спасибо, — благодарит кэп. — Ты чтохочешь, чтоб портовые власти держали нас здесь до окончания следствия?.. Идиот…

— Тогда отдувайся сам, — злобно говоритстарпом.

Начальник полиции бурно протестует:

— У вас есть доказательства кражи?

— А наволочка — не доказательство?!

— Вы обвиняете наших граждан в преступлении? Апочему вы не обратились к властям раньше, а вспомнили только сейчас?

— Мы не хотели портить дружественные отношениятакой ерундой.

Но начальник к беседе-допросу подготовился.Это трамплин его карьеры. Тут возникает дело государственного масштаба! Онпридает лицу торжественность — и отметает:

— Ваше объяснение не принимается.

— Это еще почему? — выпячивает подбородок кэп.

— Суки, — говорит по-русски старпом. — Коньякнаш принимается, а объяснение не принимается. Гурманы.

Начальник полиции показывает пальцамиграмотному сержанту, тот отрывается от протокола и подает ему бумажку.Начальник разглаживает бумажку и вручает капитану:

— Ознакомьтесь с актом экспертизы, — сладкопотчует он. — Смерть наступила минимум на двое суток раньше, чем ваше судноначало разгружаться. Следовательно, — сияя, выводит он логическое заключение, —грузчики не могли украсть ничего раньше, чем попали на судно! Так? А на судноони попали не раньше, чем началась разгрузка. А? — И смотрит победно иобличительно.

Полицейские аплодируют. И на поясах их звякаютнаручники.

Капитан говорит:

— Я приму валокордин.

А старпом предполагает:

— Возможно, они ночью на палубу влезли.

— Да, — вежливо соглашается полиция, —специально для того, чтобы выкрасть наволочку из-под головы спящего матроса.Потому что им очень захотелось обернуть ею голову покойника.

Старпом говорит:

— Ну, мы не очень разбираемся в местныхпохоронных обрядах.

А капитан гавкает по-русски:

— Я б не пожалел и шесть наволочек, чтобобернуть головы всем этим идиотам и придушить их.

Старпом мечтательно вздыхает, скребет взадумчивости голову и говорит:

— Федор Николаевич, а не вызвать ли намартельщика… такой жучара…

— Жучару сюда! — командует капитан.

Является артельщик, плавучий жулик новойформации, веретено непотопляемое. Прямо со сходки команды является, где горячообсуждали полицейское собрание в салоне. Артельщик с порога видит наволочку ибросается к ней, как к родной:

— А-а! Ну вот, наконец-то! Где нашли?

Ему объясняют, где нашли…

Артельщик вольготно раскидывается в кресле ипанибратски заверяет:

— Не волнуйтесь, Федор Николаевич, замучатся кнам приеживаться. Позволите? — под капитанским взглядом хозяйственно наливаетсебе полстакана «Джонни Уокер», закуривает со стола «Мальборо» и, чувственнонаслаждаясь своей решающей ролью в напряжении момента, лениво вытягивает двеквитанции:

— Попрошу ознакомиться. На второй день поприбытии мы сдали в портовую прачечную простынь (столько-то), наволочек(столько-то), полотенец… скатертей… и салфеток: итого штук белья… В результатеже… — и закатывает звонкую, как колокол, паузу. — В результате! по получении нехватало: салфеток — три! Простынь — одна! Наволочек… э-э… три. Еще двух нехватает.

Начальник полиции выслушивает английскийперевод и из него выходит весь воздух…

Артельщик прет нагло, как танк на песочницу:требует возмещения убытков:

— Мы не хотели ссориться, они страна бедная,дружественная, пережитки колониализма, мы понимаем. Но если уж они так, то я,как лицо материально ответственное, делаю официальное заявление. Мне безинтереса из своей зарплаты высчитывать. А эдак они во второй наволочке найдутголову своего президента, так нам что тогда — всем на реях повеситься?

Старпом переводит. Полицейские тоскуют.Капитан смотрит на артельщика с такой влюбленностью, что был быгомосексуалистом — отдался бы ему прямо здесь на столе. А артельщик дожимаетситуацию:

— Разрешите, я пишущую машинку принесу? Прямосейчас и напечатаем им заявление. Пусть заводят уголовное дело о хищениисоветского судового имущества.

Старпом говорит:

— Вот ключ от каюты. С латинским шрифтомвозьми.