Не любил старичок шума. Тихонький и ветхий.Раз в неделю ходил в баньку, раз в месяц стоял очередь за пенсией. Смотрелтелевизор «Рекорд» и для подработки немножко чинил старую обувь.

И жил в той же квартире, пропахшей стирками икастрюлями, фарцовщик. Как полагается фарцовщику, молодой, наглый ижизнерадостный. Утром он спал, днем фарцевал, а после закрытия ресторанов гулялночь дома с друзьями и девочками. Они праздновали свое веселье и занималисьсексом, и даже групповым.

С этим развратом старичок, ветеран всех битвза светлое будущее, как-то мирился. Хотя чужое бесстыжее наслаждениеспособствует неврастении. По морали он был против, но по жизни мирился. А чтосделаешь. Фарцовщик здоровый и нахальный.

А вот что музыка до утра ревела и танцытопотали, это старичка сильно доставало. Сон у него был некрепкий, старческий;да хоть бы и крепкий, рев хорошей аппаратуры медведя из берлоги поднимет.

Будь наш старичок медведь, он бы им, конечно,давно скальпы снял. Покрошил ребрышки. Но сила была их, и поэтому он тольковежливо просил. Мол, после двадцати трех часов по постановлению Горсовета прошусоблюдать тишину. Обязаны выполнять, люди спать должны.

Сначала он активно протестовал, требовательно,но ему щелкали небрежно по шее, и он притих. Пробовал и милицию вызывать, но смилицией они договаривались дружески, совали в лапу, подносили стакан,подвигали обжимать девок, и та миролюбиво отбывала. По отбытии старичка слегкабили. Не били, конечно, а так, трепали. Для назидательности. Чтоб больше невыступал.

Прочие соседи вмешиваться боялись. Порежут ещеэти бандюги. А так выпить угостят. Старичок же не пил. Он был старого закала,очень порядочный. И несгибаемый. И жил, главное, через стенку, весь звуковойудар на себя принимал: каблуки гремят, бляди визжат, диваны трещат — и музыкаорет. Спокойной ночи.

Постучать в стенку тоже нельзя — в лобполучишь. Так он избрал такой способ сопротивления. Он садился в коридоре натабуретку, под лампочку, между кухней и туалетом. И когда кто-нибудь туда шел,старичок делал замечание:

— Прошу вас перестать шуметь, пожалуйста.Иначе я буду вынужден принять меры. Я вас предупреждаю.

Он с изумительной настойчивостью это повторял,и к нему постепенно привыкли, как к говорящему попугаю. Пьяные не обращаливнимания, а потрезвей иногда откликались: «Добрый вечер, дедуля; конечно».

Уснуть это старичку, разумеется, не помогало,но помогало уважать себя. Потому что не смирился, не дал себя запугать, но вкультурной и безопасной форме продолжал противостоять безобразию и бороться засвои права. Мирный Китай делал агрессивной Америке четыреста сорок седьмоесерьезное предупреждение, и сосуществование различных систем продолжалось своимчередом.

Вот он дежурит на своем тычке, а один гость вответ:

— Да пошел ты на …. старый хрен. Не свиститут.

Старичок побелел и повторяет:

— А я вам говорю — чтоб прекратили шум!

А гость пьяной губой шлепает:

— Ссал я на тебя. — И, глумливо не закрываядверь, журчит мерзкой струей в унитаз.

Старичок прямо затрясся, зазаикался:

— Хам. Подонок. Мерзавец. Стрелять таких.

— Чего-чего-о? — И пьяный его пятерней в лицо,пристукнул головой о стенку.

Старичок заплакал от бессильного унижения.

— Последний раз, — плачет, — предупреждаю! — Икулачок сжал.

«От глист плешивый», — слюнявит гость и,скрывшись в комнате, прибавляет музыку. И хохот оттуда: «Наш герой на посту!..»

Ружье отнюдь не висело в первом акте на стене.Оно валялось разобранное на антресолях лет тридцать. Старичок долго извлекалмеж пыльного барахла чехол, балансируя на стремянке. На кухне из одногососедского столика вытащил наждачную шкурку, из другого — масло для смазкишвейной машинки. И стал чистить ружье, не торопясь. Может, у них пока все истихнет… Но там не стихало. Так что он смазывал ружье и заводился пуще, сатанелсверх предела.

Собрал, пощелкал. Вложил два патрона. Долгохранились, но в сухом месте. А может, и не сработает… И отправился на своютабуреточку. Ружье к стенке поставил, заслонил створкой кухонной двери.

И когда эта падла снова поволоклась в туалет,старичок одеревенел весь, напрягся и фальцетом пискнул:

— Я вас в последний раз предупреждаю!

Да вали ты во все места, рыгнул гость.

Старичок драматически наставляет своюдвустволку:

— Не смейте меня оскорблять! В самый последнийраз!! Предупреждаю: я буду стрелять!!

«Да я т-тебя, старый козел вонючий…»

— Я тебя предупреждал! Я тебя предупреждал!

Ну, и нажал. Грохот, дым! Того через веськоридор отшвырнуло — в упор ему засадил два заряда в брюхо. Вполне годныепатроны оказались.

Когда приехали, он уже, конечно, остыватьначал. Какая скорая помощь — все уже сделано: вместо живота дыра. Кругом толпаохренелая, старичок сжался на табуретке, вцепившись в ружье. И на вопрос:

— За что ты его макнул-то, папаша? —раскачивается и повторяет:

— Я его предупреждал; я его предупреждал; яего предупреждал.

Если медик циничен в силу профессии, топервокурсник — еще и в силу возраста. Шик первокурсника не просто позавтракатьв анатомичке, но желательно облокотившись на выпотрошенный труп. Такустанавливаются нормальные рабочие отношения с бренной людской плотью. А ужсанитарить в морге — законная студенческая халтура. Своя бравада в каждом деле.

Правила высшего уже тона, аристократического,рекомендуют студенту иметь дома череп. Не муляж, а настоящий; атрибутсвященного и древнего ремесла медицины. Как наглядное пособие он полезен, чтобыучить кости черепа, коих числом — непосвященные и не подозревают — сто двадцатьсемь. Одновременно он является изысканным украшением интерьера и хорош какподсвечник, пепельница, пресс-папье и чаша для вина на пьянках с обольщениемдевочек. Вещь в хозяйстве ценная.

Он и денег стоит ощутимых. Студент и деньги —вещи совместимые редко и ненадолго. И наш студент решил обзавестись симнеобходимым предметом просто и бесплатно.