в Почаев» выслали охрану, а по приезде встретили на вокзале. Особое внимание еврейского населения сопровождало о. Илиодора на протяжении всей поездки. На ст. Клевань у него вышло даже столкновение с группой евреев, которые глазели на него через окно и смеялись, причем один студент особенно нахально стал заглядывать в глаза знаменитому проповеднику. «Я хотел было подлого жида ударить дубовой палкой по морде, да палка в тесном купе I класса, в которое меня посадили железнодорожные союзники, не повернулась, так как она длиной ровно три аршина». Поэтому о. Илиодор ограничился угрозами и бранью через окно вагона.

Точно так же на гостя глазело и еврейское население самого местечка Рожище. Видя, как они выбегают из домов при его появлении, о. Илиодор с юношеским задором махал им рукой и кричал: «Можно не выходить, можно не выходить, — обижаться не буду!».

Здесь он отслужил вечерню и Литургию и провел для народа две беседы. Главная из них, в воскресенье 8.VII, началась после 4-х часов дня и закончилась на закате, заняв, таким образом, 4–5 часов. Беседа носила патриотический характер. «Крестьяне поклялись, что они не допустят, чтобы в м. Рожище взвилась красная тряпка и чтобы жиды кричали: „Долой Ему!“, как это было в октябре месяце 1905 года».

Беседы о. Илиодора привлекли и евреев, так, что они даже проникли в церковь, где он служил, и окружили церковную ограду, когда он беседовал под открытым небом. Он, однако, не обрадовался такому вниманию. Союзникам поставил ультиматум — или они не допускают «поганых» в церковь, или он уезжает домой. Незваных слушателей попытался отпугнуть оскорблениями, а когда этот способ не подействовал — обратился за помощью к полиции.

Самой скандальной вышла поездка о. Илиодора в г. Здолбуново (29.VI). В своей речи «перед многотысячной аудиторией» он отрицательно отозвался не только об инородцах, но и о чиновниках, причем заявил, что Государь окружен инородцами, тунеядцами, мошенниками и т. д. Власти были возмущены. О. Илиодора вызвал к себе волынский губернатор барон Ф. А. Штакельберг.

— Вы сказали, что царь окружен ворами, взяточниками и мошенниками?

— Сказал, ваше превосходительство.

— Вы абсолютно уверены в этом?

— Да, я абсолютно уверен в этом.

— Откуда вы знаете? Это написано у них на лбу?

— Нет; но я все равно это знаю. Если хотите, я перечислю вам этих людей.

Набравшийся весной разных столичных слухов о. Илиодор был готов назвать целый ряд имен, в том числе и самого губернатора, но тот предпочел не уточнять.

Дело дошло и до вышестоящего начальства. К обер-прокурору Синода полетели две жалобы на о. Илиодора от киевского, подольского и волынского генерал-губернатора Сухомлинова, одна через товарища министра внутренних дел Макарова, другая напрямую. В первой Сухомлинов просил запретить почаевскому иноку проповеди, во второй (10.VIII) — вовсе перевести его из Юго-Западного края.

Изгнание из Почаева

Итак, проповедь о епархиальных взносах 31.V, статья о бомбах 19.VI и речь в Здолбунове 29.VI окончательно настроили против о. Илиодора светское и духовное начальство. Сергей Труфанов будет связывать свое удаление из Почаева с обличением Столыпина в «Плаче на погибель дорогого Отечества». Но эта статья, опубликованная в феврале, никакой роли в летних событиях не играла.

Апологетическая биография о. Илиодора намекает, что распоряжение о его переводе пришло сверху, а преосв. Антоний «не захотел ссориться с сильными мира сего из-за простого иеромонаха». Однако, судя по документам, дело обстояло как раз наоборот: именно владыка первым стал требовать перевода, даже наперекор воле Синода, а светские власти заговорили позже.

За минувший год преосвященный разочаровался в своем протеже. «Илиодор — бунтарь! — говорил преосв. Антоний в 1907 г. — …В его выступлениях есть много мирского, митингового, что, несомненно, должно оттолкнуть от него скромных в своей вере ревнителей православной церкви. Илиодор — это тот же Григорий Петров. В лице последнего я вижу неудачника-священника, а в лице Илиодора — неудачника-монаха».

— Однако, теперь, говорят, он не благоволит к вам, и очень не благоволит, — заметил о. Илиодору саратовский журналист, когда речь зашла о волынском архиепископе.

— Ни-нет, — «позамявшись», ответил иеромонах, — мы друг друга уважаем.

Зато преосвященный не скупился на отрицательные отзывы об о. Илиодоре, которого называл «нахалом».), «честолюбцем», «карьеристом» и т. д. В Синоде он требовал для него всяких кар, а газетным сотрудникам расписывал его недостатки.

Личная неприязнь преосв. Антония к о. Илиодору сыграла большую роль в падении последнего. Неспроста о. П. Флоренский писал, что «Антоний [Храповицкий] погубил Илиодора, которого горячил и науськивал, а потом предал».

Труфанов отомстил врагу, оставив о нем разгромную аттестацию: «сквернослов и матерщинник», «расточитель народных денег», который поносит высочайших особ и существующий государственный строй, а своих сподвижников доводит до самоубийства.

Первая попытка преосв. Антония отделаться от строптивого монаха не увенчалась успехом. Изучив статью о бомбах, Синод (27.VI-5.VII) не нашел оснований к удалению о. Илиодора из Почаева и предложил владыке наказать редактора и цензора «Почаевских известий».

Однако преосв. Антоний настаивал на своем. Указав, что о. Илиодор выпускает газету как ему вздумается, игнорируя обоих упомянутых лиц, владыка выразил опасение, что бунты, уже вызванные проповедью слишком красноречивого монаха, продолжатся и впредь: «нельзя быть уверенным, что иеромонах[?] Илиодор не начнет открыто прибегать к исканию поддержки в народной толпе». Поэтому держать такое лицо в Почаеве — «многолюдном центре русской народной жизни и мысли» — опасно.

Тогда Синод согласился на перевод о. Илиодора, но не в другую епархию, а в Житомир, в Волынский архиерейский дом, под непосредственный надзор архиерея (18–26.VII). Тот пришел в ужас. В письме обер-прокурору (31.VII) преосвященный рисовал страшные картины возможных последствий: либо о. Илиодор поднимет житомирских союзников на еврейский погром, либо сам будет убит еврейскими революционерами, причем последние, чего доброго, снова попытаются подложить бомбы, на сей раз в архиерейский дом. Трудно сказать, что страшило архиеп. Антония больше, — бомбы или навязанное ему соседство с о. Илиодором. Во всяком случае, видеть его в Житомире владыка не хотел.

Однако указ Синода уже был получен, поэтому, прибыв в Почаевскую лавру на праздник Успения (15.VIII), преосвященный объявил о. Илиодору о воле начальства. Таким образом, тяжелое известие пришло почти в самую годовщину создания Почаевского союза и должно было показаться его руководителям хуже еврейских бомб. То, что не удалось «жидам», — заткнуть рот талантливому проповеднику — сделал архиерей.

«Почаевские известия» скрыли подлинную причину удаления о. Илиодора, объяснив его отъезд болезненным состоянием. Это объяснение перекочевало и в «Вече»: «Непомерная работа надорвала силы этого замечательного выдающегося по способностям человека и патриота, так прямо, грозно, никого не страшась громившего всякую нечисть, которая завелась всюду в нашей Родине».

Итоги почаевского года

Так закончился почаевский год о. Илиодора. Плоды этого периода были налицо.

«Ни в одной губернии