— Почему... Что... — Язык отчасти заплетался. — Ты жесказал, что оставляешь выбор за мной...

— Он по-прежнему за тобой, — ответил Дмитрий. Его глаза былишироко распахнуты, он тоже тяжело дышал, чувствовалось, что он потрясен неменьше меня. — Я сделал это не с целью пробудить тебя, Роза. Такого укусанедостаточно. Просто ради удовольствия...

Его рот снова приник к моей шее, и мир вокруг исчез.

Последующие дни были похожи на сон. По правде говоря, я дажене могу точно сказать, сколько дней прошло. Может, один. Может, сто.

Я не отличала день от ночи. Было время с Дмитрием и времябез него. Он стал моим миром. Время становилось мукой, когда его не было рядом.Я старалась как-то занять себя, но, казалось, оно тянется вечно. В эти моментымоим лучшим другом стал телевизор. Я часами лежала на кушетке, лишь отчастиследя за происходящим на экране. Под стать остальной роскоши помещения,телевизор оказался спутниковым, позволяющим ловить некоторые американскиепрограммы. Чаще мне было все равно, на каком языке идет вещание, на английскомили на русском.

Инна продолжала заботиться обо мне. Приносила еду, стиралаодежду — теперь я носила платья — и молча, в своей обычной манере, дожидалась,пытаясь понять, нужно ли мне что-нибудь еще. Мне ничего не требовалось — покрайней мере, от нее. Мне нужен был только Дмитрий. Каждый раз, когда онауходила, я вспоминала, что вроде бы должна сделать что-то, кажется, пойтиследом за ней, вот что. У меня был план использовать ее для побега. Теперь онутратил для меня свою привлекательность. Слишком много хлопот.

И потом в конце концов приходил Дмитрий, и серое однообразиепрерывалось. Мы лежали на моей постели в объятиях друг друга. Секса кактакового не было, но мы целовались и ласкали друг друга, зачарованные чудомприкосновения наших тел, иногда почти обнаженных. Спустя какое-то время я ужеедва верила, что когда-то его новый облик пугал меня. Конечно, глаза все ещеслегка шокировали, но он был такой замечательный, такой невероятно сексуальный.И после того, как мы обнимались и разговаривали — иногда часами, — я позволялаему укусить меня. Какой кайф! Удивительный поток изысканных химикалий уносилпрочь все проблемы. Даже мои сомнения относительно существования Бога исчезалив эти моменты, потому что — конечно, конечно же! — в укусе ощущалосьбожественное прикосновение. Это был рай.

— Дай мне взглянуть на твою шею, — сказал он однажды.

Мы, как обычно, лежали — я на боку, он прижимался к моейспине, одной рукой обнимая за талию. Я перекатилась и откинула волосы с шеи. Намне был темно-синий сарафан из легкого, обтягивающего материала.

— Уже? — Спросила я.

Он обычно кусал меня в конце посещения. Отчасти я страстножаждала укуса, предвкушая необыкновенный кайф, но и моменты «до того»доставляли мне удовольствие. Именно тогда уровень эндорфинов в крови был нижевсего, и я могла еще поговорить. Мы вспоминали сражения, в которых участвовали,или обсуждали, как он представляет себе нашу жизнь, когда я стану стригоем.Никаких особых сантиментов — но все равно приятно.

Я приготовилась к укусу, в предвкушении выгнувшись дугой. Кмоему удивлению, он не склонился ко мне и не вонзил зубы в мою шею. Вместоэтого он достал из кармана ожерелье — то ли из белого золота, то ли из платины,я точно не знаю, с тремя темно-голубыми сапфирами размером с четвертак. На этойнеделе он дарил мне много драгоценностей, и, клянусь, одна была прекраснеедругой.

Я в изумлении смотрела на эту красоту, любуясь игройдрагоценных камней. Он надел украшение мне на шею и застегнул его. Провелпальцами по краям ожерелья и одобрительно кивнул.

— Прекрасно. — Его пальцы скользнули к бретельке сарафана,потом под нее; по коже пробежала волна трепета. — Подходит одно к другому.

Я улыбнулась. В прежние времена Дмитрий почти никогда недарил мне подарков — просто не имел для этого средств, правда, я прекраснообходилась без них. Теперь он буквально заваливал меня подарками.

— Где ты взял его? — Спросила я.

Металл холодил разгоряченную кожу, но не так, как егопальцы. Дмитрий лукаво улыбнулся.

— У меня есть свои источники.

Критический голос в голове, временами ухитряющийся пробитьсясквозь туман, в котором я жила, заметил, что я увлеклась опасным вампиром.Однако его предостережения были тут же подавлены и канули обратно в облакомоего дивного существования. Стоит ли из-за чего-то расстраиваться, когдаожерелье так красиво? Внезапно в голову пришла мысль, показавшаяся мнезабавной.

— Ты прямо как Эйб.

— Кто?

— Мужчина, которого я как-то встретила. Эйб Мазур. Онворовской босс, он преследовал меня.

Дмитрий замер.

— Эйб Мазур преследовал тебя?

Мне не понравилось мрачное выражение его лица.

— Да. И что?

— Зачем? Чего он хотел от тебя?

— Не знаю. Он все время выспрашивал, зачем я приехала вРоссию, но в конце сдался и просто требовал, чтобы я уехала. Думаю, кто-то народине нанял его, чтобы он нашел меня.

— Держись подальше от Мазура. Он опасен. — Дмитрийразозлился, и это мне ужасно не нравилось.

Спустя несколько мгновений, однако, он успокоился, сновапровел пальцами вдоль моей руки и еще ниже спустил бретельку.

— Конечно, такие люди не будут представлять проблему послетвоего пробуждения.

Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что Дмитрий зналответы на мои вопросы — относительно того, чем занимался Мазур. Однако разговороб Эйбе расстраивал Дмитрия, меня это испугало, и я поспешно сменила тему.

— Что ты делал сегодня?

Я осталась довольна своей способностью поддерживатьнормальный светский разговор. Было трудно сосредоточиться, учитывая эндорфины иласки Дмитрия.

— Кое-какие поручения для Галины. Обед.

Обед. Очередная жертва. Я нахмурилась. Ощущения, которые этоизвестие породило во мне, были вызваны не столько отвращением, сколько...ревностью.

— Ты пил кровь ради удовольствия?

Он провел губами вдоль моей шеи, прихватывая кожу зубами, непрокусывая ее. Я тяжело задышала и прильнула к нему.

— Нет, Роза. Просто еда, вот и все. Очень быстро. Тыединственная, с кем я получаю удовольствие.

Эти слова вызвали у меня чувство самодовольногоудовлетворения. Противный мысленный голос тут же заметил, что для меня этоневероятно мерзкое и извращенное восприятие. Я постаралась не слушать его ипереключилась на предвкушение укуса — обычно это заставляло голос разумаумолкнуть.

Я коснулась его лица, провела рукой по удивительным,шелковистым волосам, которые всегда любила.