— Ты по-прежнему хочешь пробудить меня... но тогдаблаженство останется в прошлом. Стригои не пьют кровь друг друга.

— Да, — согласился он. — Но оно того стоит. К тому же насждут удовольствия похлеще...

Какие именно удовольствия — он не пояснил, предоставляясвободу моему воображению. Дрожь пробежала по телу. Поцелуи и укусы опьяняли,но случалось, мне хотелось большего. Воспоминания о том единственном разе,когда мы занимались любовью, неотступно преследовали меня, когда мы были воттак близки, и мне часто страстно хотелось повторения. По какой-то неведомой дляменя причине он никогда не доводил дело до секса, независимо от того, какой пыловладевал нами. То ли использовал его как приманку, чтобы склонить меня кобращению, то ли между стригоями и дампирами существовала какая-тонесовместимость. Могут ли живой и мертвый заниматься любовью? Когда-то мысль осексе со стригоем казалась мне омерзительной. Теперь я просто не задумывалась отаких сложных проблемах.

Он постоянно раздразнивал меня своими ласками,прикосновениями к бедрам, груди и другим опасным местам, лишая секса. И, плюско всему, напоминал о том, как изумительно это было в тот единственный раз, всторожке. Правда, его воспоминания были скорее дразнящими, чем любящими.

Когда сознание отчасти прояснялось, я искренне удивляласьтому, что все еще не стала стригоем. Туман, в который я погружалась подвоздействием эндорфинов, заставлял соглашаться почти со всем. Я с удовольствиемпринаряжалась для него, безропотно оставалась в золоченой тюрьме и смирилась стем, что примерно раз в два дня он убивал очередную жертву. Правда, несмотря наспутанность сознания, даже когда я особенно страстно хотела Дмитрия, я не моглазаставить себя согласиться на обращение. Что-то внутри препятствовало этому. Побольшей части, услышав в очередной раз отказ, он просто пожимал плечам и сводилвсе к шутке. И все же время от времени я замечала искру гнева в его глазах.Подобные моменты ужасно пугали меня.

— Ну да, — поддразнила я его. — Опять вечная жизнь,непобедимость. Никаких препятствий у нас на пути.

— Это не шутка.

Ох! Мое легкомыслие вернуло ему жесткость. Желание инежность, которые я только что видела в его глазах, разлетелись на миллионосколков. Руки, только что ласкавшие меня, внезапно стиснули мои запястья,лишая возможности двигаться. Он склонился надо мной.

— Так не может продолжаться вечно. Мы не можем оставатьсяздесь навсегда.

«Эй, будь осторожна, — пробормотал внутренний голос. — Он нешутит».

Рукам было больно, и я часто спрашивала себя, сознательно онэто делает или просто не в состоянии сдержать свою силу.

Когда он в конце концов отпустил меня, я обхватила его зашею и попыталась поцеловать.

— Давай позже поговорим об этом.

Наши губы встретились, жар вспыхнул и опалил тела. Ячувствовала, что желание овладело и им, но спустя несколько мгновений онразорвал поцелуй. Выражение холодного недовольства так и не покинуло лицоДмитрия.

— Хватит. — Он отодвинулся от меня. — Пошли.

Он встал, я тупо смотрела на него.

— Куда?

— На улицу.

Я в полном ошеломлении села на постели.

— А запрет? Мы не можем.

— Мы можем делать все, что я пожелаю! — Рявкнул он.

Протянув руку, он помог мне встать. Мы направились к двери.Он, как и Инна, умело прикрывал от меня цифровую клавиатуру, но сейчас это неимело значения. В моем теперешнем состоянии такую длинную последовательностьмне в жизни не запомнить.

Дверь открылась, он вывел меня из комнаты. Я посмотрела вокно, мой затуманенный разум пытался осмыслить, что означает эта свобода. Ещераньше я заметила, что за дверью есть короткий коридор, а в конце его еще однадверь, тоже тяжелая и снабженная цифровой клавиатурой. Дмитрий открыл и ее; уменя возникло ощущение, что коды разные.

Он взял меня за руку, вывел в другой коридор, и я замерлакак вкопанная. Возможно, мне не следовало удивляться при виде той роскоши, скоторой я столкнулась. В конце концов, я жила в одной из комнат этогофешенебельного особняка. Однако коридор сразу за моей дверью был пуст, лишенвсяких изысков, и почему-то я решила, что весь остальной дом похож нагосударственное учреждение или на тюрьму.

Вовсе нет. Роскошный ковер покрывала дорожка с золотистымузором, которая тянулась в обе стороны коридора. На стенах висели старинныепортреты, люди на полотнах были облачены в столь изысканные одежды давноушедших эпох, что по сравнению с ними мое платье выглядело дешевым и заурядным.Пространство освещали крошечные люстры, размещенные вдоль потолка через каждыешесть футов или около того. Каплевидные кристаллы своими гранями ловили свет,отбрасывая на стены маленькие радужные пятнышки. Я раскрыла рот, зачарованнаясверканием и красками. Наверно, потому и не заметила еще однудостопримечательность коридора.

— Что ты вытворяешь?

Грубый голос Натана вырвал меня из созерцания кристаллов. Онстоял, прислонившись к стене напротив моей двери, но при виде нас сразувыпрямился. На его лице застыло характерное для стригоев злобное выражение, тосамое, которое я иногда видела и на лице Дмитрия, каким бы очаровательным идобрым он ни казался временами.

Дмитрий мгновенно занял жесткую оборонительную позицию.

— Вывожу ее на прогулку.

Это прозвучало так, будто он говорил о собаке, но я даже неподумала обидеться, так велик был страх перед Натаном.

— Это против правил, — заявил Натан. — Плохо, что она всееще здесь. Галина велела тебе держать ее под замком. Еще не хватало — чтобы тутшлялась какая-то крутая дампирка.

Дмитрий кивнул на меня.

— По-твоему, она представляет собой угрозу?

Натан окинул меня взглядом. Не знаю, что такого он увидел,чего не было раньше, но усмешка коснулась его губ. И тут же исчезла, когда онснова заговорил с Дмитрием.

— Нет, но мне приказано караулить дверь, и я не хочунеприятностей из-за того, что тебе вздумалось погулять.

— Я улажу это дело с Галиной. Скажу, что одолел тебя. —Дмитрий улыбнулся, обнажив клыки. — Думаю, она легко мне поверит.

Взгляд, который Натан бросил на Дмитрия, заставил менянепроизвольно попятиться, пока я не уткнулась в стену.

— Ты так занят собой! Я пробуждал тебя не для того, чтобы тыкомандовал. Мы намеревались использовать твою силу и понимание внутреннейобстановки. Ты мне обязан.

Дмитрий пожал плечами, взял меня за руку и повел дальше.

— Не моя вина, если ты недостаточно силен, чтобы заставитьподчиняться себе.

И тут Натан бросился на Дмитрия. Тот среагировал так быстро,как будто заранее знал о нападении. Отпустил мою руку, схватил Натана и швырнулего о стену. Натан молниеносно вскочил — таким ударом не досадишь стригою, — ноДмитрий был наготове. Он ударил противника по носу — один, другой, а потомтретий раз, в очень быстрой последовательности. Натан упал с залитым кровьюлицом. Дмитрий с силой пнул его ногой в живот и наклонился над ним.