– Да, тут фермерские хозяйства, они раскиданы на некотором удалении друг от друга, но не глушь, – ответил Эйдан. – Люди занимаются своими делами, особо нос ни во что ни суют. И не живут слишком близко, чтобы начать захаживать в гости и распространять ненужные слухи. Местные жители знают, что дом, к которому мы едем, имеет владельца. Меня здесь почти никто не видел, даже имени не слышали, так что можно придумать любую легенду: от покупки и наследства до съема временного жилья. Но, думаю, особо выдумывать не придется. Я близок к завершению своего расследования, и вскоре всё закончится.

– Откуда у вас этот дом? Купили по случаю?

– Это подарок моего куратора. Он сделал мне несколько подарков, но каждый из них имел значение, и каждым он позаботился о моем будущем, – улыбнулся Виллор.

– Он был вашим родственником? – женщина с нескрываемым любопытством посмотрела на инквизитора.

– Нет, всего лишь человек, которому я пришелся по душе, – усмехнулся шейд. – Он принял участие в моей судьбе.

– Выходит, вам везет на встречи с хорошими людьми, Эйдан, – Ливиана поправила на сгибе локтя голову спящего сына. В карете воцарилось недолгое молчание, и первым его нарушила вдова: – Какие еще подарки сделал ваш куратор, шейд Виллор? И в чем их значимость?

Инквизитор ответил не сразу, он смотрел на женщину и улыбался каким-то своим затаенным мыслям. И ему было чему радоваться. С той памятной ночи в гостинице, когда они были предельно откровенны друг с другом, произошли перемены во взаимоотношениях шейда и вдовы. Не сказать, чтобы они кардинально изменились или превратились в дружбу, но они начали разговаривать. Приоткрывали друг для друга завесу над своей жизнью, порой смеялись, вспоминая какие-то проделки из детства. Правда, после наступала неловкая тишина. Женщина опускала глаза под горящим взглядом Эйдана, и разговор сходил на нет до тех пор, пока скука однообразного пейзажа за окном не подталкивала их друг другу, чтобы вновь увлечься ничего не значившей беседой.

Виллор искренне наслаждался этими минутами вынужденной близости, что думала госпожа Ассель, он не знал. Больше Ливиана так широко не открывала перед ним душу и не баловала даже мимолетными признаниями. Но Эйдан хватало и этих бесед. Он обнаружил в них неизъяснимую прелесть, как во всех их чистых отношениях, не замутненных веселыми гулянками и ночами, наполненными пустой страстью, которая исчезала, как только телесный голод был утолен. Старшему инквизитору даже хотелось продлить именно эту пору узнавания друг друга, до того на душе его было уютно от простого соседства любимой женщины.

Разумеется, шейд желал Ливиану Ассель, она вызывала у него не только желание просто взять за руку или «случайно» коснуться ее, стоя рядом. И воспоминание о том, как она явилась к нему в одной сорочке, о поцелуе и кратком миге, когда держал ее в объятьях, будоражили и заставляли кровь быстрей бежать по венам. Но всё же он выбрал путь юношеской романтичной влюбленности, справедливо полагая, что только так он сможет завоевать такую женщину, какой была его избранница.

Эйдан, как никто, понимал внутренний мир Ливианы Ассель. Она была близка ему по духу. Их детство было в чем-то схоже, и юношеские устремления оказались отражением друг друга. Она, как и Виллор стремилась обрести свободу и самой решать свою судьбу. Только шейд был мужчиной и выбрал путь, близкий ему по складу характера. Ливиана же оставалась женщиной, и ей осуществить собственные мечты было намного сложней.

Разочаровался ли в ней Эйдан хотя бы на малую толику за время их путешествия? Нет! Конечно же, нет! Он физически ощущал, что вязнет в этой женщине, срастается с ней, привыкает. Его грезы обрели, наконец, плоть и кровь и сидели напротив, порой даря невесомую немного смущенную улыбку. И если бы благородного шейда спросили, хотел бы он избавиться от своего наваждения, он бы убил того глупца, кто решил сунуться к нему с этим вопросом. Нет, он уже давно не хотел избавляться от своего влечения, и, наверное, еще ни на что так истово не надеялся, как на возможность взаимности своих чувств. Даже кресло магистра казалось инквизитору всё удобней и симпатичней. Он готов был принять и этот подарок Алониса Бирте.

– Так что же вам подарил ваш куратор? – напомнила Ливиана, отвлекая Виллора от его размышлений.

– Его звали Алонис, – вдруг произнес Эйдан. – Алонис Бирте – магистр Ордена инквизиторов. Он сделал мне несколько подарков. Первый – забрал меня под свое крыло, когда я получил мантию инквизитора. Тогда я воспринял это, как обычное назначение куратора, не увидел того, что судьба свела меня с достойным и мудрым человеком, который, словно пастух вел меня, помогая найти себя.

Через несколько лет он взял под свое крыло еще одного послушника и направил со мной в рейд. За то время, пока мы были рядом, сблизились с Никсом и сумели подружиться. Так Бирте подарил мне друга, потому что сам я к себе никого не подпускал.

Однажды магистр вручил мне этот брегет, чтобы я помнил о быстротечности времени и не тратил свою жизнь впустую. Старшим инквизитором в двадцать семь лет я тоже стал благодаря его стараниям. Алонис сказал, что я по праву заслужил это звание. Я тогда решил, что это признание моих заслуг, но теперь понимаю, что он сознательно приблизил меня к другому назначению.

Тогда же, когда я был назван старшим инквизитором, Бирте подарил мне и тот дом, куда мы сейчас едем. Он говорил, что дом однажды пригодится мне, я вежливо поблагодарил и забыл о его подарке. Алонис никогда никого не привлекал к своим деяниям. Это было лишь его делом и того, кого оно касалось. Знаете, Ливиа, юность слепа, молодость видит ненамного лучше, даже зрелость не всегда способна разглядеть важность происходящего, вот и я не видел. Несмотря на всю мою проницательность и дотошность в решении головоломок, ничего не видел. Прозрел лишь стоя у тела своего куратора. Он всегда видел для меня иную судьбу, намного лучше жизни обычного инквизитора, который проводит ее в служении закону.

– И чего же он хотел для вас, Эйдан?

– Он хотел, чтобы я жил полной жизнью, и в конце пути меня не окружали лишь стены обители. Бирте назначил меня своим приемником, чтобы я не терял драгоценное время в бесконечных разъездах. Он хотел, чтобы я остановился и огляделся вокруг себя. Подарил дом, зная, как я ненавижу замок, дал преданного соратника – всё это касается службы. Но еще он сделал всё, чтобы я не успел превратиться в каменного истукана, для которого существует лишь долг. Это его главный дар, и я, наконец, принял и понял его.

Ливиана задумчиво покручивала а пальцах завязку на своем плаще. Затем посмотрела на шейда и улыбнулась:

– Вам и вправду повезло, Эйдан. Я бы не отказалась от такого же наставника.

– Я много перенял от него, – как бы между прочим заметил Виллор.

– Вы хотите одарить меня своей мудростью? – хмыкнула Ливиана.

– Почему нет? Я – сама мудрость, черпайте полной ложкой, не оскудею, – важно кивнул инквизитор.

– Вы же только недавно прозрели, – прищурилась Ливиана.

– Но уже столько всего увидел…