– Вломился в комнату Эллины и все в ней обыскал. Папки я ненашел. Что естественно... Я и не надеялся на столь скорую победу... –Михаил Степанович наморщил костистый нос, став похожим на старого опоссума.В нем было очень много животного, но с возрастом он все меньше походил намедведя. – Тогда я стал Эллине угрожать. Сказал, что, если она не вернетмне папку, я засажу ее в тюрьму. Мне это ничего не стоило, она знала, но неиспугалась. Да и не удивительно! После сталинских лагерей советская тюрьмапоказалась бы ей санаторием. Тогда я стал грозить ей смертью. Но и это непомогло. Эллина заявила, что будет очень рада, если я укорочу ее земной путь,да только этим себе хуже сделаю. Папка в надежном месте, сказала Эллина, и кактолько она умрет, документы будут отправлены куда следует. Я не знал,блефует она или нет (теперь оказалось, блефовала), поэтому не рискнул с нейсвязываться. А перед тем как расстаться, она сказала мне вот что:«Я нанесу тебе удар, когда ты расслабишься и перестанешь этого ожидать.И уничтожу тебя в момент твоего наивысшего счастья. Как ты меня!Я буду жить только для этого... А ты будешь жить, пока жива я!» И,знаешь, она меня напугала. Я знал ее нрав и предполагал, что она на многоеспособна. Поэтому всю жизнь ждал удара и приготовился к нему. Но вот мой сынзанялся политикой, и я... По-настоящему струхнул. За Эллиной все последние годывелось наблюдение. Я знал обо всем, что с ней происходило. Почти обовсем... О ее делах с «Пуаро» мне было неведомо. Думаю, она заметила, аскорее почувствовала слежку и перехитрила моих людей...

Старик говорил все тише, пока не перешел на шепот. Как раз вэтот момент в комнату вернулась Наталья, но Михаил Степанович отправил ееобратно. Девушка послушно ретировалась, а Дубцов, полежав немного,продолжил:

– Я главного не сказал. Эллина обронила тогда туманнуюфразу. Сказала, что удар нанесет не своими руками, а руками того, кто отмститне только за нее, но и за своего отца, жизнь которого я искалечил так же, какее. Я долго потом размышлял над этими словами и понял, что она имела ввиду детей Егора. Я стал наводить справки и выяснил, что у него есть сын,который помещен в детский дом. В итоге я его усыновил.

– Выходит, вы... – Лариса нахмурилась. –Обманывали Алекса всю жизнь? Говорили, что любите, как сына, а сами?..

– Я люблю его, как сына, – твердо сказал старик, иЛара сразу поверила в его искренность. – Он удивительный человек. Не четаотцу. Настоящий... Но есть еще одна причина, по которой я не мог непроникнуться к нему искренним чувством...

– Какая же? – недоуменно спросила Лара.

– Он так похож на свою мать...

– Вы знали маму Саши?

Дубцов сокрушенно покачал головой:

– Неужто никто, кроме меня, не видит, как Сашка похож наЭллину? У них же одинаковые глаза, носы, подбородки... Я уж не говорюо руках! Просто один в один...

– Вы хотите сказать, что Алекс сын Графини?

Михаил Степанович согласно качнул головой.

– Но откуда вы?..

– Догадался сразу, как его увидел, но убедился вправильности своих предположений, когда документы на усыновление оформлял.Специально поднял все архивные справки, чтобы удостовериться...

– Почему же вы не сказали ему правды?

– Ты считаешь, что мальчику радостно было бы узнать, чтородная мать от него отказалась? Это я могу ее поступку оправдание найти, а он,не зная всех обстоятельств, не нашел бы и возненавидел ее...

– Мне кажется, Алекс имеет право знать... – Онаиспытующе посмотрела на Дубцова: – Вы не возражаете, если я ему расскажу?

– Расскажи... Только дождись, когда мы с Эллиной умрем...

– Михаил Степанович, ну что вы все о смерти да о смерти?

– Кто о чем, а вшивый о бане, – усмехнулся он.

– Может, вернемся к прерванному разговору? Скажите, это выприказали установить за Алексом слежку?

– Я. Когда мне сообщили, что Эллина попала в больницу, я«сделал стойку». И первым делом вызвал Саню в Москву. Я знал, как онбоится меня потерять, поэтому мне достаточно было в телефонном разговореобмолвиться о том, что я плохо себя чувствую. И он примчался первым жесамолетом. Естественно, я не мог оставить его без присмотра, поэтому послалсвоего человека за ним проследить.

– А другого человека вы отправили ко мне? Под видомАлександра?

Он смежил веки, подтверждая.

– Потом вы его в коммуналку послали, – продолжилаЛара. – А Славика зачем приказали убрать?

– Такого приказа я не давал. Старцу (такой у него псевдоним)всего-навсего нужно было осмотреть квартиру. То, что там в это время находилсятвой друг, оказалось для него сюрпризом. Старец ретировался бы, но Стаснакинулся на него и хотел скрутить, а в том сработали навыки...

– Ну а с частным детективом как быть? Скажите, его убралитоже без вашего ведома?

– Нет, тут мой грех. Вы с Санькой просто не успели... НоЭллина ведь...

«Разыскивала Александра Данченко», – мысленноподсказала Лара, но оказалось, Дубцов хотел сказать совсем не то:

– Она собирала досье на меня и Сергея. В течениенескольких лет. Могу тебе сказать, детектив много нарыл. Конечно, до моихгрехов он не докопался, а вот до грешков моего сына... Ты же понимаешь,политика – вещь грязная, и не всегда Сережа поступал по правилам... –Он, поморщившись, приложил руку к груди. Видимо, этот разговор приносил емуфизические страдания. – Пришлось детектива убрать, а агентство уничтожить.Быстро сработали, до того, как вы с Саней до них добрались...

– «Жучок» в телефон вы сами подсунули?

– Да, чтобы избежать подозрений. Я спрогнозировал ходСашиных мыслей... – Он зажмурил глаза. Из-под поредевших ресниц теклислезы. – Старец сейчас уже мертв... Я не мог сохранить ему жизнь...Он неумен, я не стал рисковать...

Михаил Степанович вдруг задохнулся. Лариса, видя, как онхватает ртом воздух, подалась вперед, но Дубцов быстро пришел в себя:

– Ничего, у меня это бывает, – просипел он. –Особенно в последние дни... Сейчас пройдет...

– Может быть, Наташу позвать?

– Не надо. Мне уже не поможешь, умираю... И ты для менясейчас вместо священника... Все тебе рассказываю, без утайки... Хотя понимаю,осудишь... – Он протянул руку к стакану с водой, но кисть безжизненноповисла. Лара вскочила и подала старику питье. Он жадно захлюпал. Напившись,Дубцов умиротворенно выдохнул и возобновил свой монолог: – Я грешник,да. Я в жизни много плохого натворил. И готов за это ответить... Носын! Почему он должен за мои грехи страдать? Да, понимаю, это самая изощреннаяместь мне... Но кто позаботится о нем? Я взял это на себя. И пусть ясгорю в аду, но... Об одном прошу, пощади моего мальчика...

– Что вы имеете в виду, Михаил Степанович? – спросилаЛариса.