Арт всегда был упрямым, даже в детстве. Он вырвал руку и убежал от отца, недалеко, но этого хватило. Рядом с ребенком остановился кемпер, мальчишку схватили мгновенно. Рональд ничего не успел сделать, не решился рисковать сыном. Их увезли за город. Наверное, к счастью, но Колдер-младший плохо помнит, что случилось потом. Помнит только темное место, где пахло плесенью и гнилым деревом, с низким потолком и ржавыми гвоздями в стенах. Помнит, как отца бросили в клетку, потом только то, что похитители пытались заставить их обоих обернуться, и мигающую красную лампочку где-то под потолком. Их держали неделю. Через неделю Рональду удалось вырваться, вытащить сына. Но… сбежать вышло только у Арта. Рона схватили и держали еще три дня, пытали. Когда совет нашел мужчину, он был еще жив, но помочь не удалось. Отец Колдера был избит, на теле следы – пыток, следы от каких-то инъекций, и чудовищная рана, кусок кровоточащей плоти с правого бока. Именно эта рана его и прикончила. Видимо, в оборотня стреляли, когда он пытался бежать. Как Рональд Колдер продержался еще три дня, для всех так и осталось загадкой. Он закрыл глаза двадцать первого мая, в четырнадцать двадцать восемь, сразу после того, как увидел заплаканного, перепуганного Артура. Закрыл, чтобы никогда больше не открыть. Совет отправил Арта к Саре.

- Почему к ней? – спросила Крис. Она схватила мою руку так крепко, что ее коготки прорвали кожу, больше не улыбалась. А я жалел о том, что все-таки поддался на уговоры и рассказал.

- Мать Артура была одиночкой. У волчицы не осталось родни, она не входила ни в одну стаю. Рональд то же по сути стал городским. Ближайшая родственница, тетя, - это Сара.

- Тех… - Кристин сглотнула, - тех, кто сделал это, нашли? Зачем вообще они…

- Воспитательница детского сада, - не дал я девушке договорить. – По официальной версии. Фанатичка, психопатка, человек. Из тех, что в то время стояли у истоков движения против оборотней. Она что-то заметила, сдала Колдеров своим.

- Но…

- Но в этой истории много несостыковок, Крис. Начиная с того, что невозможно понять по трехгодовалому малышу, оборотень он или нет. И… какая теперь разница? Тех, кто издевался над отцом Артура, поймали. И вот они абсолютно точно виновны.

- Арт поэтому не оборачивается, - пробормотала Крис себе под нос. Не спрашивала. Утверждала. А я не стал ничего говорить. Да, Колдер именно из-за того, что с ним произошло, не может выпустить волка на волю. Или просто не хочет. Мы много раз обсуждали с ним произошедшее. На трезвую голову, на пьяную, на любую, но… Он просто не может. Частичная трансформация – пожалуйста, полная – никогда. И я опасался, что уже никогда не сможет. От этого хотелось убивать.

Остальные двадцать минут до домика мы молчали. Кристин думала о чем-то своем, я думал о Колдере. Арту сложно было в стае и не только потому, что он не мог оборачиваться, скорее вопреки. В Колдере все было слишком. Слишком много ехидства, слишком много насмешки, слишком много скрытности и хитрости. Это неплохие качества, я уверен в Артуре на все сто, и так же уверен, что он никогда не подставит, не ударит в спину, не предаст никого из стаи, не сделает нашим ничего плохого, но… Его методы частенько выводят из себя, потому что кажется, что тебя обманули. Причем обманули так, что тебе же в итоге еще и понравилось. И тут ты начинаешь чувствовать себя полным дураком. Идиотом, которых еще поискать.  Мало кому такое понравится. Да и правилам Арт предпочитал подчиняться исключительно выборочно. За что порой его тоже хотелось придушить. И тем не менее Колдер – тоже мой лучший друг.

- Ура! – вскрикнула Крис, поднимая руки вверх и потягиваясь, вставая на носочки, вырвав меня из мыслей. – Мы на месте! Господи, как я соскучилась по этому дому.

Хэнсон снова улыбалась, глаза сияли.

- Я тоже, головастик, - улыбнулся, сбрасывая рюкзак на землю. Но больше я соскучился все-таки по Хэнсон. По ней рядом со мной, по возможности видеть ее, слышать смех, болтать о какой-нибудь ерунде, например об очередных «Звездных войнах». 

Волчица, последовав моему примеру, тоже сбросила свой рюкзак рядом с поленницей, снова мне улыбнулась.

Стояла в тени от козырька, смотрела на меня и улыбалась. Очень безмятежно, очень счастливо, очень заразительно.

Мне достаточно было сделать один шаг, чтобы обнять Хэнсон за талию, оторвать от земли, осторожно прикоснуться к губам. Быстро, коротко, чтобы не сорваться, не испортить все, не напортачить.

Крис медленно и очень неуверенно обняла меня за шею, посмотрела немного нерешительно, задумчиво, щеки окрасились легким румянцем, идеальные губы чуть дрогнули.

- Я хочу извиниться за то, что наговорил тебе в тот раз. Я вспылил, - покаялся, усаживая Кристин на сколоченные из толстых веток перила крыльца, не разжимая рук.

- Я все понимаю, Марк. И не сержусь. Тогда был просто поганый день. Мы оба устали, наговорили друг другу всякого, - тонкие пальцы пробежались по моим волосам, скользнули к вискам потом на затылок. Я перехватил руку, поднес к губам, поцеловал сначала внутреннюю сторону ладони, потерся носом о запястье и поцеловал и его. От Кристин невыносимо вкусно пахло. Какими-то лесными цветами, ветром, свободой. А для волка нет запаха более искушающего, более манящего, чем свобода, только она способна заставить совершать глупости и подвиги в равной степени.

Меня вдруг вынесло, вытолкнуло, выбросило к этому запаху. Он был как магнит. Крис была как магнит. Невероятная. Моя.

- Крис, - я все еще держал ее руку возле своих губ, все еще барахтался бестолково в сладком мареве, - ты же понимаешь, что мы не друзья? Не только друзья?

Рука, гладящая мой затылок, замерла, слегка дрогнула. Почему-то эта дрожь передалась и мне, заставляя поднять взгляд на девушку.

- Да, Марк, понимаю, - улыбнулась она. Улыбнулась не так, как обычно. По-другому, очень непонятно. В улыбке чувствовалось что-то… горькое. – Только давай, пожалуйста, сегодня не говорить об этом, хорошо? – она отняла ладонь, оперлась о мои плечи и спрыгнула на землю. – Я очень-очень тебя прошу, пожалуйста, - и снова все та же горечь в голосе, и взгляд полный настоящего отчаянья, умоляющий.

- Крис…

- Пожалуйста, Марк, - почти простонала волчица. – Я… я хочу, чтобы сегодня все было как всегда. Я не хочу сегодня сложных вопросов, решений, обещаний. Я… я просто устала. Мне сейчас… Все не просто, Маркус. Очень-очень непросто, - головастик отвернулась, принялась вглядываться в водную гладь. – Настолько непросто, что мне хочется бежать. Бежать отсюда без оглядки. Не от тебя. От стаи, от Макклина, от Аллена, просто спрятаться где-то, забиться в какой-нибудь пещере в самый дальний угол или, как в детстве, накрыться с головой одеялом и забраться в шкаф от чудовищ, что живут под кроватью. Понимаешь?

- Головастик… - я не знал, что сказать или сделать, обнял ее, прижимая спиной к себе, устроил подбородок на макушке, подбирая слова. – Хорошо. Этот день – день нашего возвращения в детство, - улыбнулся, наконец выпуская Хэнсон из объятий и стягивая футболку. – Спорим, я продержусь против течения дольше, чем ты!