Момент для этого был выбран как нельзя лучше. В ту самую минуту, когда Бейбарс покидал Каир, монгольскому главнокомандующему – внуку Чингисхана Хулагу – сообщили о смерти великого хана. Так как он был главным кандидатом в наследники империи, его немедленно отправили домой вместе с большей частью армии. Им предстояло преодолеть четыре тысячи миль.

3 сентября 1260 года Бейбарс встретил остатки монгольского войска у источника Айн-Джалуте на юго-востоке Галилеи, неподалеку от нынешнего израильского селения Изре, и разгромил его. Впервые за все время наступление монголов удалось остановить, развеяв миф об их неуязвимости. Хотя еще долгие годы они представляли собой грозную варварскую силу, наложенное ими на сознание других народов «заклятие всепоглощающего страха» было разрушено.

Эта победа дала Утремеру бесценную передышку, но вместо того, чтобы использовать ее для укрепления собственной обороны, знать устроила склоку. Главными смутьянами оказались духовно-рыцарские ордена, каждый из которых без конца «копал» под собратьев. Вечное несогласие давало тамплиерам и госпитальерам повод для гордости, они часто устраивали яростные ссоры, порой доходившие до открытых боестолкновений.

Все это никоим образом не способствовало стабильности королевства. Монгольские завоевания открыли новые торговые пути на север[146], южные после этого стали хиреть – экономика Утремера приближалась к коллапсу.

Исламский мир еще никогда не знал подобного единства. После сражения при Айн-Джалуте появилась личность, вокруг которой можно было сплотиться, и Бейбарс с каждым днем становился все сильнее и сильнее. Через год после битвы он захватил Дамаск, сокрушив последнюю мусульманскую угрозу, а затем приступил к выполнению миссии всей своей жизни и начал джихад с целью искоренения христианства на Среднем Востоке.

Ни о пощаде, ни о компромиссах не могло быть речи. Он сам подаст пример. Сталкиваясь с христианами где и когда угодно, он будет прилагать все старания, чтобы убить или обратить их в рабов.

Первой целью Бейбарса стал Назарет, где он дотла сжег собор. Затем султан двинулся в Кесарию и разграбил побережье к югу и северу от нее. Причем где бы он ни появлялся, действовал со свирепостью, ничуть не уступавшей монгольской. Как-то раз султан осадил одну из крепостей тамплиеров на территории нынешнего севера Израиля, пообещав сохранить рыцарям жизнь, если они сдадутся. Но как только ворота открылись, его воины хлынули внутрь и вырезали жителей города – всех до одного. Явившись в Антиохию, его армия стала убивать всех подряд, включая женщин и детей. Это событие стало самой жестокой резней гражданского населения за всю эпоху крестовых походов, шокировавшей даже мусульманских летописцев.

Однако Бейбарс действовал в строгом соответствии со своими обещаниями. И сожалел, по его собственным словам, только о том, что в городе, дабы разделить его судьбу, не оказалось Балдуина IV, принца-крестоносца Антиохии. Он отправил правителю злобное письмо, в подробностях описав в нем сцены кровавого побоища, которое пропустил Балдуин, особо останавливаясь на знатных дамах, которых насиловали, и священнослужителях, которым перерезали горло.

Антиохию, один из величайших городов античного и средневекового мира (когда-то ее называли Королевой Востока), сравняли с землей: после этого он уже не восстановился. Ждать, когда ее судьбу разделит весь остальной Утремер, оставалось, по всей вероятности, совсем недолго.

Когда-то одной лишь угрозы государствам крестоносцев было достаточно для того, чтобы ради их спасения организовать крестовый поход. Теперь же падение старейшего из них в Европе прошло почти незамеченным. Нарастало ощущение безнадежности – уже не первому поколению казалось, что Утремер на грани краха. Куда более насущные проблемы заявляли о себе на подступах к дому, ну а остатки энергии, побуждавшей отправляться в крестовый поход, всегда можно было использовать и для других дел. В Испании полным ходом шла Реконкиста. На севере Балтики возобновились усилия по борьбе с варварами.

Фактически единственным монархом, которого это, по всей видимости, задело, был французский король Людовик IX. На тот момент ему уже давно перевалило за пятьдесят, он все больше слабел, но так и не отказался от великой мечты спасти Святую землю. И когда он опять принес клятву крестоносца, вся высшая знать пришла в ужас. Планировать сейчас такого рода экспедицию казалось верхом глупости. Людовик был примерным королем и правил королевством с вечной заботой о справедливости, о которой к тому времени уже ходили легенды. Он эффективно управлял Францией, благодаря чему она стала стабильной и на удивление процветающей страной. Зачем этим всем рисковать ради обреченного заранее проекта, который подразумевал столь огромный риск и очень мало что обещал в виде потенциальной награды? Крестовый поход был весьма достойным делом для молодого короля, желавшего продемонстрировать свой пыл и веру, но ведь Людовик IX уже внес свою лепту! И в том, чтобы ради безрассудной авантюры отказаться от всех достижений, не было никакого смысла.

Дабы отговорить Людовика, двор сделал все, что только мог. Придворные все как один встретили его планы в штыки, умоляя никуда не ехать. Однако железная воля короля с возрастом так и не ослабела. Он не только немедленно приступил к приготовлениям, но и заставил примкнуть к себе своего младшего брата Карла Анжуйского, который всеми силами этому противился.

Карл и без того мог уже похвастаться весьма внушительной биографией. Расчетливый в той же мере, в какой брат был набожен и благочестив, он превратился из относительного мелкого провансальского дворянина в одного из крупнейших деятелей Европы. Великая возможность представилась ему в 1262 году, когда после смерти сына Фридриха II началась борьба за сицилийский трон. Когда от престола отказался Людовик, папа предложил его Карлу – тот за свой шанс ухватился. Ему потребовалось целых четыре года последовательных военных кампаний, однако к 1266 году он подавил любое сопротивление и официально объявил себя королем Сицилии.

Помимо природного для него цинизма в отношении крестовых походов, Карл не желал присоединяться к брату еще и потому, что метил на другие призы. Тунисский эмират казался слабым и располагался соблазнительно близко к Сицилии. На другом конце Средиземноморья лежала дряхлеющая Византийская империя, которая в 1261 году получила обратно Константинополь, но уже вполне созрела для того, чтобы ее завоевать. И дай Карлу достаточно времени для подготовки, он вскоре станет императором, вполне естественно заняв место ведущего деятеля Европы.