Александра поглядела на счетчик, зажмурилась, сунулатаксисту деньги, щедро переданные ей Владом еще в кафе. Пришлось у него взять –с ее тощим кошельком только автогонки на нижегородских такси устраивать!

– Спокойной ночи.

– Взаимно!

Александра вышла из машины, чуточку помедлила.

Неужели оторвалась? Неужели Ростиславу надоелопреследование? Может быть, он хотел только убедиться, что его жертванаправилась домой? Может быть, дальнейший план Влада окажется бессмысленным?

Нет… вот он!

Переваливаясь на выбоинах, джип вполз во двор. Вспыхнулифары, Александра беспомощно прикрылась рукой. Слишком яркий свет! Слишкомхорошо высвечен подъезд и ее фигура на фоне двери!

В этот момент фары погасли. Ну правильно, Ростислав хотелтолько убедиться, что жертва – вот она, здесь, никуда не делась. Убедился? Нуи… Ну и дурак!

Непонятно почему, Александра вдруг ощутила небывалуюлегкость и отвагу. Она даже засмеялась тихонько. Стуча каблуками, подошла кдвери, открыла ее. Какое счастье, что опять не горит лампочка на первом этаже!Изо всей силы шарахнула дверью о косяк – и, пригнувшись, скользнула под окна,под защиту старых, мокрых, голых сиреней.

Невесомо пролетела до соседнего подъезда, обогнула уголдома. Прямо напротив вспыхнули и погасли фары. Щелкнула, открываясь, дверца,взволнованный голос Влада позвал:

– Саша! Скорей!

Она вскочила в теплое бензиновое нутро неказистой «Нивы» исразу угодила в руки Влада.

– Все в порядке?

– Вроде, да. Ой, скорей…

– Теперь на Сенную! – скомандовал Влад.

Коренастый, круглоголовый шофер обернулся:

– Во-во, так нашего брата, мужа, и дурят!

– Ладно, моралист! Поехали! – нетерпеливо прикрикнул Влад.

Шофер все качал головой. Александре казалось, что онвключает мотор невыносимо медленно.

– Ой, поехали, поехали! – тихонько причитала она.

– Все в порядке, успокойся, – улыбнулся Влад.

Его лицо близко-близко. И еще придвигается.

Александра откинулась на спинку:

– Как здесь душно! Можно окошко приоткрыть?

Не помогло. Влад все-таки начал ее целовать.

* * *

Наверное, сущее безумие было идти на это днем, но он нехотел ждать. Это было слишком опасно – ждать! Черт ее знает, эту старуху, чтоона еще выдумает, к кому потащится со своими россказнями! И так неизвестно,сколько народу уже посвящено в эту историю, кто пережевывает сплетню долгимизимними вечерами, треплется об этом по телефону. Он просто-таки видел, какопасная весть порхает над городом, и, хотя не больно-то верил, что по одномутолько слуху могут быть приняты какие-то меры, все же старик прав: нельзя оставлятьследов, ни единого. По-хорошему, надо было все сделать еще вчера, но он решилсначала заняться Александрой. А ничего не вышло! Ч-черт, из каких вообщедалей-высей свалился этот долговязый придурок со своими длинными ручищами,которыми он так умело размахивал?! У него еще ныла челюсть, и ничуть не утешаламысль, что противнику тоже досталось.

С Александрой он запустил дело, затянул излишне. Старикопять-таки был прав – она опасна, опасна! Куда лучше было прикончить ее в томподвале, а то и выкинуть где-нибудь на окраине города труп из машины, неустраивать эту дорогостоящую и чреватую всякими неожиданностями комедию спохищением. Тогда ему удалось убедить отца, что нельзя, невозможно, чтобы обесестры погибли практически одновременно, если уж что-то способно вызватьподозрения даже у самого тупого мента, то это именно совпадение, не любят ментысовпадений… Он и сейчас думал именно так, а все же нет-нет да и мелькаламыслишка, что надо было плюнуть на все эти сложности, положиться на авось,который от веку никогда и никого не подводил. Устал он, вот чем дело. Страшноустал! И почему-то ничуть не утешало, что там вроде бы все в порядке, что незря, не зря…

Устал.

Он мельком взглянул на свои руки и вдруг подумал, что скоробудет непрестанно мыть их, как леди Макбет. И тихо хохотнул: глупости все это.Привычка убивать… привычка притворяться, лгать, скрывать свою истинную личность– все это не более чем привычки, вредные, может быть, но и от них тоже можноизбавиться, как от страсти к курению. Вот курил же он раньше как паровоз, абросил – и ничего. И когда-нибудь придет время… «Приди, приди, желанное!» –вспомнил он Некрасова и криво усмехнулся, – ну так вот, придет когда-нибудьвремя, когда все будет позади, когда он забудет и девушку, и санитара, и эту старуху,и Александру, и того мальчика, как его там звали… который был первым, с которымих постигла ошеломляющая неудача только из-за того, что он неправильнорассчитал время.

Наверху, на площадке, скрежетнул замок, и все ненужные мыслимигом вылетели из головы. Вроде бы та самая дверь…

Он осторожно выглянул. Точно! Она!

Отпрянул, даже наклонился, как бы завязывая шнурок, – на тотслучай, если старуха вздумает пойти пешком. Хотя телепать с девятого этажа вее-то годы… А что, всякое может быть, не наверх же идти, а вниз.

Мимо проскрипел лифт. Открылись дверцы. Пора!

В два прыжка взметнулся на площадку:

– Одну минуточку!

Ворвался в кабинку, когда дверцы уже смыкались.

– Извините! Я был на восьмом, хотел идти пешком, а тут слышу– лифт. Ну и дай, думаю, прокачусь.

«Сейчас спросит, у кого я был на восьмом этаже. Да, этопрокол, этого я не успел выяснить… А впрочем, если и прокол, то оченьненадолго!»

Но старая женщина ничего не спросила. Светлые,выцветше-зеленые глаза спокойно взглянули из-под припухших век, и он неожиданнопонял, что означает выражение «лицо со следами былой красоты».

Черт, как быстро спускается лифт… А если его кто-топерехватит на промежуточном этаже? Нет, вон на панели высветилась цифра 5, 4,3… Все нормально! А если она что-то почувствует? Ну ведь нельзя же ничего,совсем ничего не почувствовать, когда рядом с тобой стоит Смерть?

Глупости. Авось обойдется. Точно, обойдется.

Он посторонился, прижался к стенке, как бы непременно желаяпропустить даму первой. Этакий приторно-вежливый идиот, который предпочитаетпотолкаться, только бы соблюсти замшелые приличия:

– Прошу.