А вот как рассказал о спасении великих князей великий князь Александр Михайлович:

«Великие Князья Борис и Андрей Владимировичи обязаны спасением своих жизней поразительному совпадению, к которому, если бы его описал романист, читатель отнесся бы с недоверием. Командир большевистского отряда, которому было приказано расстрелять этих двух Великих Князей, оказался бывшим художником, который провёл несколько лет жизни в Париже в тяжёлой борьбе за существование, тщетно надеясь найти покупателя для своих картин. За год до войны Великий Князь Борис Владимирович, прогуливаясь по Латинскому кварталу, наткнулся на выставку художественно нарисованных подушек. Они понравились ему своею оригинальностью, и он приобрёл их значительное количество. Вот и всё. Большевистский комиссар не мог убить человека, который оценил его искусство. Он посадил обоих Великих Князей в автомобиль со значком коммунистической партии и повёз их в район белых армий».

Точнее, наверное, всё-таки он отвёз их не в расположение белых армий, а гораздо более реально – в горы.

Стало известно, что в Пятигорске всё вообще гораздо страшнее, нежели в Кисловодске. Один из офицеров рассказал, что там в сентябре арестовано несколько генералов, в числе которых и генерал от инфантерии Н. В. Рузский.

– Как? Неужели? – удивилась Кшесинская. – Он ведь так ратовал за свержение царя.

– Не просто ратовал. Он был в сговоре с Родзянко. Он заманил царя на станцию Дно. Барон Фредерикс присутствовал при отречении – так называемом отречении. Рузский грубил императору, требовал, чтобы тот подписал манифест об отречении. Государь отказался это сделать. Тогда Рузский грубо схватил государя за руку и прижал его руку в столу. Там лежали манифест об отречении и телеграмма в войска.

Далее офицер описал этот ужасный эпизод.

Рузский требовал, срываясь на крик:

– Подпишите, подпишите немедленно. Разве вы не видите, что вам ничего другого не остаётся. Если вы не подпишете, я не отвечаю за вашу жизнь.

Но государь не боялся смерти. Он отвечал:

– Я ответственен перед Богом и Россией за всё, что случится и случилось. Я никогда не буду в состоянии, видя, что делается министрами не ко благу России, с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело, не моя ответственность.

Он отказался подписать манифест и, вырвав руку, взял карандаш, чтобы подписать телеграмму в войска. Он понял, что находится в ловушке, и это была единственная возможность известить войска об измене и насилии над ним.

Государь был поражён, подавлен, ему не верилось в то, что происходило.

– Вот почему великая княгиня Елена Петровна писала, что государь простил всех изменников, всех кроме генерала Рузского. Она записала его слова: «Бог не оставляет меня, Он даёт мне силы простить всех моих врагов и мучителей, но я не могу победить себя ещё в одном: генерал-адъютанта Рузского я простить не могу!»

– Ещё бы, – сказал офицер. – Он же однажды уже простил этого изменника. Ведь Рузский не раз за время войны подыгрывал врагу. Ещё в начале войны, когда были окружены крупные силы германцев, он, несмотря на успехи боевых действий, дал приказ на отход. Врагу удалось выйти из окружения. А затем из-за его преступных действий десятая армия потерпела поражение.

– И государь простил его? – спросила Кшесинская.

– Рузский имел привычку сваливать свои неудачи на подчинённых. И на этот раз вывернулся, добился снятия с должностей невиновных командующих. А затем и сам сказался больным, чтобы уйти от ответственности.

– И каким же образом вернулся в строй? – удивилась Кшесинская.

– Повинился перед государем, и тот поверил и простил. По его инициативе Рузский возглавил Северный фронт.

Это случилось 1 августа 1916 года… Современники отмечали, что, будучи командующим, Рузский «отличался осторожностью и избегал решительных действий и крупных войсковых операций». Что касается осторожности, такими терминами нередко оправдывают предательства.

Более всего Кшесинскую потрясло то, как Рузский вёл себя с государем на станции Дно.

И вот Рузский был арестован теми, кого привёл к власти, отобрав её у государя. Если бы он не посадил на шею России бандитское и грабительское Временное правительство, то и большевики бы не пришли к власти. Сколько сказано о том, что уже в апреле планировалось мощное и победоносное наступление, отразить которое Германия уже сил не имела.

11 сентября 1918 года его схватили в Ессентуках и привезли в Пятигорск, откуда только-только были вывезены великие князья Андрей и Борис Владимировичи.

Прошло около двух месяцев, и города Кавказских Минеральных Вод облетела весть, что 1 ноября Рузский казнён на склоне горы Машук. Причём его не расстреляли, как истого военного, изрезал кинжалом председатель чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем Григорий Атарбеков. Есть данные, что Рузского закопали в землю ещё живым.

Кшесинская ужаснулась жестокости, но ни у неё, ни у её окружения жалости именно к этому казнённому не было. Он получил по заслугам. Другое дело – остальные сорок семь человек, казнённые в те дни: герой Первой мировой войны генерал Георгий Туманов, псковский губернатор, сенатор, Николай Медем, болгарский и русский генерал Радко-Дмитриев.

Кшесинская и её окружение жили то в страхе, то в надежде. Ведь никто не представлял себе размеров катастрофы, обрушившейся на империю, ну и, конечно, в первую очередь на аристократические слои общества. Все ждали какого-то чудесного избавления, просто не понимая, как это может разнузданная и необузданная толпа построить что-то реально серьёзное, способное, кроме того, конкретно защитить себя от профессионалов, из которых состояло Белое движение.

«До нас стали доходить слухи, что в разных местах вокруг Кисловодска вспыхивают восстания казаков против большевиков, но все это было лишь слухами, и никто ничего не знал в точности. Но наконец настал желанный день: Шкуро вторично налетел на Кисловодск и занял его, на этот раз со сравнительно большим отрядом казаков. Мы вздохнули свободно, большевики исчезли куда-то… 23 сентября, под вечер, с гор вернулись Великие Князья Борис и Андрей Владимировичи с полковником Кубе, верхом, в сопровождении кабардинской знати, которая охраняла их во время перехода из Кабарды в Кисловодск. За то время, что братья скрывались в горах, они обросли бородами, и Андрея многие принимали за Государя. Действительно, сходство было».

Впрочем, порою уже не хватало сил бояться. Такое случается с людьми, которые переносят ужасы унижения, угроз. Знаменитый французский летчик писатель Антуан де Сент-Экзюпери (1900–1944) в своё время отмечал: «Люди, застигнутые катастрофой, уже не боятся. Пугает только неизвестность. Но, когда человек уже столкнулся с нею лицом к лицу, она перестает быть неизвестностью. А особенно, если встречаешь её вот так спокойно и серьёзно».