И она позволила ему. Астия, естия, галеции Вантерфул и Браушт — их было четверо, когда портал в мир драконов открылся. И это тоже была случайность.

В той пещере за Синей рекой Амадин с братьями пережидал ливень, что несколько часов кряду лил холодной стеной, смывая с их земель кровь, оплакивая тех, кто погиб в тот первый раз, когда открылся разлом и чернильные твари выбрались наружу. Проведи они ритуал чуть раньше или немного позже, и ответить им было бы некому, но все сложилось.

Четверо братьев, одинаковых лицом, попали в новый для себя мир, о котором только слышали в сказках, рассказываемых старым воспитателем, и он увидел ЕЕ.

Сколько бессонных ночей он провел в своих размышлениях? Сколько раз проклинал себя за желание выкрасть, украсть ее у этого мира? Как часто едва сдерживал в себе зверя, что желал получить ту, которую считал своей?

Амадин сходил с ума. Каждый ее строгий взгляд — его разбитое сердце, каждое колкое слово — пощечина. Они слишком долго играли в игру, правила которой создали сами, но однажды ему просто надоело.

Надоело скрывать свои чувства, надоело надеяться и в бессильной ярости громить заброшенную часть сада. К тому времени он уже знал о Павлиции все: Амбер не была скупа на свои переживания. Он не видел счастья в синих глазах, ни разу не отыскал улыбки на ее лице. А она должна была улыбаться! Должна была смеяться и дарить свою нежность не этому миру, а ему. Тому, кто ради ее счастья готов был убивать и предавать.

И это были не просто слова. Братья ежедневно напоминали ему о необходимости возвращения обратно домой: их земли утопали в крови, пока они находились в безопасности, но без своего сокровища уйти он был не готов.

Что же касалось убийства… Галеция Вантерфула от сломанной шеи отделяло всего одно слово Лиции. Мерзкий червяк одним своим экспериментом разрушил добрую треть дворца. Стены от взрыва осыпались в подвал, подгребая под собой тела погибших, к коим его сокровище не относилась лишь чудом.

За несколько минут до этого она покинула дворец, чтобы посетить ту самую часть сада, от которой остались только развалины. Ей не терпелось выговорить Амадину свое мнение о его подарке — золотом гарнитуре с крупными сапфирами, который мужчина обменял у ювелира на родовой амулет. Злость на дракона в тот день спасла ей жизнь, но наказать некроманта Лиция не позволила, чем еще больше разозлила дракона.

Он даже не дождался полуночи.

Прошел в ее покои по коридорам, не таясь ни от слуг, ни от придворных. Личная гвардия отправилась спать в ближайший угол, а едва он попал в гостиную, как заблокировал габаритной мебелью сначала одну дверь, а потом и вторую, что вела в спальню.

Она не шелохнулась. При его появлении все так же стояла у напольного зеркала в одной тонкой кружевной сорочке, что обрисовывала каждый изгиб ее пленительного тела. Округлой щеткой расчесывала длинные пепельно-серые волосы — их истинный цвет днем естия скрывала, чтобы не пугать свой народ.

Но от него скрывать что-либо было бессмысленно.

Он любил ее всю — без остатка. С тонкими шрамами на запястьях. С дикой нечеловеческой усталостью во взгляде. Слишком проницательную, бледную, худую.

Он любил ее любую. Любил так сильно, что готов был положить оба мира к ее босым ногам, но… Никогда бы в этом не признался даже ей.

Пальцы впились в ее плечи с силой, которую дракон с трудом контролировал. Запах… Аромат ее тела дурманил, сводил его с ума. Зарывшись носом в ее волосы на затылке, он шумно дышал, пытаясь насытиться, но не мог.

Ему было мало.

Мало просто держать ее в своих объятиях, зная, что сегодня она точно от него не сбежит. Ему хотелось большего — убедиться, что она целиком и полностью принадлежит только ему.

Амадин помнил этот звук — треск ее ночной сорочки — так отчетливо, словно долгожданная первая близость между ними случилась буквально вчера. Поцелуи заняли все ее тело. Губами он отметил каждый сантиметр ее нежной, хрупкой кожи, под которой проступали вены.

Безумец! Он упивался своим безумием, не замечая холода простыней и мягкости перины. Он видел только ее синие, заволоченные туманом глаза, только ее покрасневшие от поцелуев губы. Он ловил ее дыхание, словно это был единственный воздух, которым он мог дышать.

В ту ночь он разделил свою страсть на двоих, даже не подозревая, какая буря на самом деле таилась все это время в ее сердце. Павлиция желала их близости не меньше, но…

Позволить себе могла только ее.

Амадин помнил каждую из их последующих встреч. Пикники в зеленом саду, где благоухали разноцветные пезалии. Разговоры за чашечкой отвара в беседке, увитой плющом. Он многое рассказывал о своем мире, она — делилась впечатлениями о своем, но ни разу не жаловалась на то, какой сложной была ее жизнь.

Мужчина искренне восхищался ее стойкостью, ее мудростью, ее силой духа и проницательностью, но еще больше любил ее нежность, ее задорный смех, что разносился по саду; ее светлую, наполненную теплом улыбку, искры счастья в ее глазах.

Словно девчонка, она гонялась за ним по всему парку, стоило ему совершить что-нибудь, порицаемое правилами этикета. А он ловил ее в свои объятия, нередко скрывая от всего мира в тени деревьев, чтобы поцеловать.

Хотя нет, чтобы украсть еще один поцелуй, на который не имел никакого права. В этом мире она была замужней женщиной, пусть и подарила свою первую ночь ему. В этом мире он мог сделать ее только вдовой, чего Павлиция ему никогда не простила бы.

Но из этого мира он мог бы ее забрать. Правда, успехом это дело не увенчалось.

Потому что он не смог ей соврать.

Его сокровище знала, что однажды ему придется вернуться обратно. В тот последний день он обратился к ней за помощью, не найдя другого подходящего повода увести ее с собой. Тогда он еще не знал, что чернильные твари из самой преисподней — посланники демонов — действительно окажутся ему не по зубам. Он это придумал, решив сыграть на добросердечности Лиции, и она повелась.

Небольшая прогулка в другой мир — что может быть интереснее? Собираясь войти с ним в портал, она верила, доверяла ему, и это доверие предать он, увы, не смог.

Когда Павлиция спросила у него, не будет ли проблем с ее возвращением обратно, Амадин ответил честно, что сделать это она просто не сможет. Время в их мирах шло параллельно друг другу, если верить рассказам воспитателя, да и не это было главным.

Попадая в их мир, демоны становились его заложниками: древняя магия драконов позаботилась о том, чтобы эти исчадия никогда больше не сунулись в отвоеванные земли. Что, впрочем, не помешало им посылать летающих, ползающих и прыгающих тварей, чтобы очистить для себя новый дом.

Лиция являлась демоном наполовину, но даже если бы в ней текла всего капля черной крови, путь назад через то самое кольцо портала для нее был бы закрыт.

Узнав об этом, она не согласилась уйти навсегда. Никакие уговоры, никакие доводы не склонили ее к правильному решению. Она не желала оставлять Амбер, не могла бросить королевство на Истола — номинального правителя, не хотела хоть немного пожить для себя, а не думать об очередных Покинутых.