ступенькам и ступил на сцену. Низко поклонившись Первому министру, он произнес:

– Хорошая работа, ваше превосходительство.

Ma, вбежавшая в храм, нашла Чжу, который сидел на своей лежанке в пристройке с заново отремонтированной крышей и читал. В обычный день она бы не посмела нарушить уединение Чжу. Он казался погруженным в себя и, когда она вбежала к нему, вздрогнул. Должно быть, выглядела она ужасно: волосы растрепаны, как у призрака, лицо бледное, одежда разорвана и покрыта пятнами. Непристойный вид. Но ей было все равно.

– Я просила тебя его защитить!

Чжу закрыл книгу. Ма с опозданием заметила, что на нем только нижняя рубаха и штаны. Он ответил необычным для него усталым голосом:

– Может быть, мне это и удалось бы, если бы Чэнь Юлян выбрал другой способ.

Свечи, стоящие рядом с его лежанкой, издавали слабое потрескивание, когда в пламя попадала пыль и мелкие насекомые.

– Я полагаю, он решил, что слишком рискованно напасть прямо на Правого министра Го. Поэтому он использовал паранойю Первого министра в качестве оружия. Разве ты сама не предупреждала Малыша Го, чтобы он никогда не выступал против Первого министра? Но он назвал Цзянькан своим собственным городом. В конце концов, больше Чэнь Юляну ничего и не нужно было.

– Ты знал, что так произойдет? – Ее голос сорвался. – Ты на стороне Чэнь Юляна; ты должен был знать!

– Я не знал, – ответил он.

– И ты ждешь, что я тебе поверю?

– Верь чему хочешь. – Чжу устало пожал плечами. – Доверяет ли мне Чэнь Юлян? Не полностью, я думаю. Но в любом случае он во мне не нуждался. У него там уже был И Цзинькай.

Тогда Ма зарыдала. Хрипло, с икотой. Ей казалось, что она плачет так уже много дней.

– Почему мы должны играть в эти ужасные игры? Зачем?

На мгновение в неверном свете свечей ей показалось, что он колеблется, что его маленькое тело – всего лишь контейнер для чего-то более ужасного.

– Разве не все хотят только одного – подняться на самый верх, стать неприкасаемыми?

– Я этого не хочу!

– Да, – согласился он. Его черные глаза смотрели печально. – Ты не хочешь. Но другие хотят, и ради них эта игра будет продолжаться, пока не закончится. Кто следующее препятствие между Чэнь Юляном и вершиной? Правый министр Го. Поэтому следующий ход Чэнь Юляна будет против него. – Немного помолчав, он мрачно прибавил: – Ты должна подумать о себе, Ма Сюин. Если Чэнь Юлян уничтожит семью Го, он сочтет тебя полезной наградой для командира, который служит ему лучше других.

Возможно, она бы пришла в ужас, если бы это стало неожиданностью. Но когда Ма услышала его слова, она уже знала: это просто еще одна часть жизни женщины. Это все равно было больно, но вместо свежей боли возникла все та же невыносимая тяжесть, которую она почувствовала, когда узнала о скором браке с Малышом Го. И как она ни страдала, глядя на гибель Малыша Го, это абсолютно ничего не меняло.

Выражение его лица было мрачным, словно он знал, о чем она думает.

– Ты позволишь этому случиться или сможешь наконец позволить себе пожелать чего-то иного?

– Я не могу! – Ее испугал собственный отчаянный крик. – Кто я такая, по-твоему, чтобы думать, будто могу распоряжаться собственной жизнью? Я женщина! Моя жизнь была в руках отца, потом в руках Малыша Го, а теперь она еще в чьих-то руках. Перестань говорить так, будто я могу хотеть чего-то другого! Это невозможно… – Как ей могло казаться, что он понимает, если он никак не может понять этого? К ее отчаянию, у нее вырвалось рыдание.

Через несколько мгновений он сказал:

– Я знаю, что ты не хочешь такой жизни. Но другая жизнь не невозможна.

– Тогда как? – крикнула она.

– Присоединяйся ко мне.

Ей удалось бросить на него гневный взгляд:

– Перейти на твою сторону? Ты хочешь сказать, на сторону Чэнь Юляна!

– Не на его сторону, – ровным голосом поправил он. – На мою сторону.

Она не сразу поняла, что он имеет в виду. А когда поняла, она ощутила его предательство как пощечину.

– Присоединиться к тебе, – прохрипела она. – Выйти за тебя замуж.

Она представила себе эту ужасную перспективу, жесткую, как гроб: свадьба, дети, долг. Есть ли в ней место ее собственным желаниям? Она было подумала, что Чжу другой, она хотела в это верить, а он точно такой же, как все остальные. Смерть Малыша Го просто предоставила ему возможность взять то, что ему хочется. Она услышала голос Сунь Мэна, и ей стало нехорошо: «Он смотрит на тебя как мужчина». От жестокости этих слов у нее дух захватило. У Чжу была мечта, и он говорил ей, что она тоже может иметь собственную мечту, но все это было несерьезно.

И, ох, в этот момент она действительно почувствовала желание. Желание причинить ему боль.

Он поймал ее яростный взгляд. Но вместо того чтобы ответить взрывом обычной мужской ярости, он озадачил ее: его лицо смягчилось.

– Да, выходи за меня. Но не так, как это было бы с Малышом Го. Я хочу тебя слушать, Ма Сюин. У тебя есть то, чего нет у меня: ты сочувствуешь другим, даже тем, кто тебе не нравится. – Вспышка самобичевания, промелькнувшая так быстро, что ее невозможно было заметить. – Люди, которые играют в эту игру, сделают все необходимое, чтобы взойти на вершину, не обращая внимания на других. Всю жизнь я верил, что должен быть таким же, чтобы добиться того, чего мне хочется. А хочется мне добиться того, что мне суждено. Хочется больше всего на свете. Но что это будет за мир, если в нем все будут такими, как Чэнь Юлян? Мир страха и жестокости? Я тоже этого не хочу, если есть другой путь. Но сам я не вижу этого пути. Поэтому присоединяйся ко мне, Ма Сюин. Покажи мне этот путь.

Его неожиданная честность пробила брешь в ее гневе. Может, это только кажущаяся честность? Она с болью поняла, что ей хочется ему верить. Ей хочется верить, что он не такой, как все, что этот мужчина умеет видеть свои недостатки и нуждается в ней так же сильно, как она в нем.

– Ты хочешь, чтобы я поверила в то, что ты не такой, как другие, – сказала она, и, к ее стыду, ее голос надломился. – Что ты можешь дать мне нечто другое. Как я могу в это поверить? Я не могу!

К ее удивлению, его лицо на мгновение исказилось от боли. Уязвимость и тень