Шендерович повел прицел и принялся бить по машинам спецназа. Гранаты прошивали тонкую сталь, головастики разбегались и падали. Некоторые из них вставали, остальные продолжали лежать. Исход боя был явно не в их пользу.

– Уходим! – крикнул Римов. – У них пушка…

Федор Ильич, подхватив под локоть Катеньку, побежал по лестнице на первый этаж. За ними – Римов и Кошкин. Они вбежали в подвал и закрылись на засов.

Кошкин кинулся было назад, но Римов отбросил его от двери:

– Стоять! Мы не закончили!

Шендерович тем временем копал землю лопатой. Слой земли уменьшался на глазах. Под ним оказалась ржавая крышка с ручкой. Ее потянули на себя. Под крышкой виднелся темный от влаги бетонный лаз и ржавая лестница.

– Противогазы не снимать, – пробубнил Шендерович. – Двигаться след в след…

Он вынул из кармана электрический фонарь, включил его и стал спускаться. Достигнув пола, огляделся. От лестницы в горизонтальном направлении уходил довольно узкий и низкий ход с бетонными стенами.

– Крышка… Запор… – напомнил он.

Катенька была последней. Она опустила над собой крышку, закрыла на засов и тоже спустилась вниз.

Кошкина мотало из стороны в сторону. И тут, несмотря на маску, закрывающую не только лицо, но и уши, донеслось эхо тяжелого взрыва. Казалось, позади что-то лопнуло и осело. Скорее всего, это был исторический памятник – дом купца, охраняемый государством. Памятник, в котором Кошкин провел последние несколько дней.

…Машенька не могла поступить иначе. Поздним вечером, возвращаясь с дачи от Софьи Степановны, она проехала мимо своей остановки и вышла из автобуса лишь в том самом месте, где сигнал, исходящий от Кошкина, был наиболее устойчивым. Кошкин находится где-то рядом. В городе наступили потемки. Уличное освещение горело лишь кое-где. Машенька перешла улицу, прошлась вдоль домов и среди них не нашла ни одного жилого. Здесь находились драматический театр, гимназия, а также дом купца с охранной табличкой. Дом был явно необитаем: окна первого этажа задраены ставнями из узорчатого железа, а старинные ворота заперты. Но именно в этом месте сигнал был самым устойчивым, значит, и Кошкин должен быть тут, за стенами. А потом и вовсе стало понятно, поскольку вдалеке остановилось несколько военных грузовиков, из которых спустился на землю спецназ в бронежилетах и черных касках.

Машенька развернулась и пошла в сторону кадетского училища. И тут вышла на связь с Кошкиным. Спецназ тем временем двинулся отдельными группами в сторону дома, обогнул его с двух сторон и, перебравшись через плотный высокий забор, оказался во дворе.

Потом со двора донесся отчетливый грохот деревянных конструкций, как если бы там что-то обрушилось, и начался обстрел дома. Итог оказался печальным: от дома осталась груда мусора, под которым упокоился Кошкин – такой груды не выдержит ни одна мужская спина, будь это даже робот. И Машенька заплакала, глядя издали, как расходится пыль и горит танк. Именно из него ударила по дому очередь из пулемета, потом другая. А под конец ударила пушка. Но при этом у танка почему-то выбило наружу ствол, а внутри полыхнуло пламя. Из танка никто не вышел, и Мария поняла, что танкисты получили свое.

Она пошла в сторону остановки мимо кадетского училища, в окнах казарм горел свет и торчали головы подростков. На глазах Марии ушел из жизни любимый человек, от которого хотелось зачать ребенка. Однако этой задумке пришел конец.

Ночь напролет она мочила подушку слезами и забылась под утро, а тут и будильник прозвенел. Машенька собралась кое-как и направилась на работу. А когда увидела Кошкина возле проходных, подошла вплотную и прильнула к нему. Это был именно Кошкин, живой и невредимый, и сигнал от него исходил тот же самый.

– У нас мало времени, – прошептал он. – Я записал сигнал дяди Васи и надеюсь, что это прокатит… Мне надо пройти на завод…

– Скажи, что хочешь познакомиться с историей завода. Так делают… А там я тебе покажу, куда надо сворачивать…

Вдвоем они вошли в проходную. Машенька пропустила Кошкина вперед, и тот застрял в узком проходе – робот не желал его пропускать.

– Ему в музей! – крикнула Машенька, и робот разжал свои клешни.

Миновав проходную, они оказались на широком пространстве, от которого по разные стороны располагались цеха – заготовочный, сборочный, цех вторсырья, переработки и так далее. Машенька чувствовала себя здесь как рыба в воде. Она была способна на многое, но никак не могла понять, чего в действительности хочет Кошкин. Здесь не было того, что могло бы изменить ход истории. Здесь производились лишь тупые роботы, у которых не было того, что имела в себе Машенька. У них не было Эго.

– Ты не найдешь здесь ничего, – сказала она. – Сходи в музей, изучи историю, и, возможно, тебе это хоть что-то подскажет. – И дабы окончательно развеять сомнения, добавила: – Здесь нет цифр нации. Они у вас здесь. – Она стукнула костяшками пальцев себе по голове. – Ступай, если не лень, а мне надо на склад готовой продукции.

Кошкин стоял в раздумье.

– Может, мы еще встретимся?

– Встретимся… – Машенька как-то странно улыбнулась. – Конечно, встретимся… На том свете…

– Как ты можешь об этом?!

Кошкин попытался прижать к себе Машку. Но та вдруг холодно отстранилась и отошла. Потом оглянулась и крикнула, махнув рукой:

– Тебе туда! Музей в той стороне!

…Кошкин шел по коридору мимо общественных туалетов, которые никем не использовались. На стене была надпись: «Робот – существо идеальное. Он не засоряет окружающую среду». Кошкин вошел в один из них и убедился, что это именно так: в туалете не было даже намека на то, что он используется. Зато для умывания здесь было мыло, полотенца в рулонах и зеркала…

У Кошкина к этому времени в мочевом пузыре порядочно накопилось и тянуло пристроиться над писсуаром. Освободившись от мочи, он нажал кнопку для спуска воды, однако вместо ее шума раздался женский голос:

– Всегда рады вас обслужить по высшему разряду…

– А чтоб вас! – дернулся Кошкин. – Даже сюда забрались… – И вдруг подумал, что в писсуаре, возможно, имеется устройство для анализа мочи, а также для сканирования мужского достоинства.

Он вышел из туалета в коридор и остолбенел. Перед ним стоял полумужик-полубаба – в клетчатой юбке, широкоплечий, с табличкой на груди.

– Эни проблемс? – спросил тип.

– Никаких проблемс, – ответил Кошкин. – Мне надо в музей.

Он хотел обойти юбчатого, но тот ловко ухватил его под локоть и пошел с ним рядом.

– Музей, – напомнил он, – это немного в другую сторону…

Они завернули за угол и двинулись дальше. Мужик в юбке буквально тащил за собой Кошкина, и не было никакой возможности от него отвязаться, пока они не вошли в помещение с надписью на двери: «Музей. История производства». Вдоль стен стояли роботы, отдаленно напоминающие людей.