на наше опоздание, ведь он приготовил для тебя подарок. Да-да. – Она хихикнула и приподняла мою голову холодными пальцами за подбородок: – А ты его примешь без каких-либо возмущений, мой своевольный мальчик.

И, не дав мне ответить, махнула рукой безмолвным слугам. Двое из них, напрягшись, потянули огромный шнур, налегая всем телом, створки дверей поддались и начали медленно отворяться. Императрица уже встала рядом со мной, по левую руку, и подхватила локоть. Я знал, что теперь мне следует довести ее до трона, как и полагалось императорскому сынку, а Тан с Аджитом будут идти на пять шагов позади нас, как избранные охранники из знатных домов Таррвании и мои лейтенанты. Больше никого из моего отряда не будет на приеме – все они простолюдины, призванные на срочную службу и оставшиеся со мной даже по истечении десятилетнего срока.

Они с честью служили мне, а я даже не мог пригласить их на прием, как подобало командиру.

А затем двери полностью отворились, и я отбросил все мысли, шагнув с императрицей в Тронный зал.

Дворец Алого заката был спроектирован много тысяч лет назад первыми переселенцами с континента за Бескрайним океаном. Первыми дитто. И поистине представлял собой произведение искусства. Белоснежный камень, высокие своды. По всему дворцу самые известные мастера оставили свои отпечатки: барельефы, панно, скульптуры. Но Тронный зал являл настоящее чудо архитектуры. Под потолками находились хоровые ложи – сладкоголосые певцы всегда были готовы начать прекрасную песнь, а за помостом стояли четыре идола богодраконов: Эарта – зеленого дракона, Гайры – огненного дракона, Ваи – черного дракона и Кеола – белого дракона. А на самом же помосте стояли три белокаменных трона.

Слева восседал отец, бесстрастно оглядывающий все холодными глазами. На черных волосах, волной спускающихся на плечи, покоилась узкая корона-венец с зелеными камнями. Всегда отлично подогнанный торжественный темно-изумрудный камзол, волевая поза – все выдавало в нем властелина этих мест.

И не было сомнений в том, что он уже больше тысячи лет правит Таррванией. Подавляет бунты, присоединяет новые территории, отпечатывает славу империи в веках и не позволяет никому нарушать наши границы. А тем более отвоевывать хоть кусочек территории.

Последний раз я видел отца, будучи еще ребенком. Изменилось ли в нем хоть что-то после войны? Казалось, что властность, исходящая от него, стала еще более ощутимой.

Сердце кольнуло неудобное чувство: таким мне не стать даже спустя века. Таким надо родиться.

Мы вышли из левого церемониального придела и направились по зеленой дорожке прямо к ступеням, ведущим к тронам. О нашем появлении возвестил старик Грога, первый слуга и приближенный императрицы. И церемониймейстер. Давьела почему-то не было видно, хотя императрица старалась везде таскать с собой фаворита.

Все взгляды в зале обратились к нам. Пока мы шли к трону, пока мать вежливо всем улыбалась, пока я поднимал в приветственном жесте ладонь.

Я подвел императрицу к трону, стоящему по левую руку от отца. Прекрасному каменному трону с зеленой подушкой и такого же цвета камнями, украшающими высокую спинку. Императрица подобрала подол белого платья, ее голова, с собранными в строгий тугой пучок волосами, качнулась, мириады алмазных шпилек отразили багрянец.

Мы подошли как раз вовремя.

Не случайно. Она никогда ничего не делала случайно.

Закатные лучи коснулись Тронного зала.

Они скользнули по кристаллу, древними мастерами заключенному в стену над идолами, и лучи отразились от него, коснувшись тысяч других кристаллов, вделанных в стены по всему залу. Кроваво-радужный отблеск заиграл на лицах присутствующих и осветил трон императрицы, выгодно выделяя ее фигуру в белоснежном платье.

Не случайно.

Я не думал, что она решится на это, но закатные лучи, по всей видимости, помехой не были.

Эффект длится всего несколько песчинок, а потом слугам все равно придется зажечь факелы. Но знать и послов Исметра все равно это впечатлило: они заохали и зааплодировали в восхищении.

Я же видел представление с кристаллами в очередной скучный раз, но зевок сдержать получилось. Императрица, внимательно до этого следившая за мной, не заметила, как дернулись мускулы на моем лице.

Отец эти забавы спускал ей с рук. В конце концов, она была дитто белого дракона, и ей полагалось быть символом, надеждой и показушным талисманом империи.

Несмотря на ее переменчивый и горделивый характер, императрица отлично справлялась со своей ролью, чуя, когда может дать волю своей извращенности, а где стоит отступить.

Отец махнул рукой, повелевая певцам и танцорам занять публику.

Время для речи еще не пришло.

Церемониймейстер вновь и вновь объявлял имена входящих гостей. Приглашения разослали всем домам, но чем позже приезжал представитель дома, тем выше было его положение.

Лишь членам Сената, всем восемнадцати, полагалось прибывать точно вовремя. Кроме моего дяди, которого не приветствовали при дворе. Я видел, как сенаторы тихо переговаривались за крайним столом: от ближнего, Сарса из дома Заллс, главы Сената, до младших, имена которых меня не очень интересовали.

Прошло еще по крайней мере три оборота, пока гулкий звон гонга не разорвал шум и не заставил стоящую и переговаривающуюся знать глубоко поклониться поднявшемуся со своего трона императору.

Церемониймейстер Грога объявил:

– Свет и Закат империи, хранитель мира Таррвании, Его Императорское Величество Астраэль Фуркаго, Пятнадцатый император Таррвании!

Я отставил бокал с вином. Императрица гордо вскинула голову. Мне же следовало нарисовать на своем лице благожелательную улыбку, меньше всего походящую на оскал.

Следовало. Но тяжелее всего мне давались эти фальшивые улыбки и расшаркивания дальновидными комплиментами. Особенно при той, кого я глубоко презирал.

Я слегка улыбнулся и решил, что хватит с них.

Смотрели-то не на меня.

Отец начал речь:

– Подданные Таррвании! Сегодня, в третий месяц после сезона дождей, в 945 год моего правления, мы и Исметр подписали мирный договор. Я, благочестивый и терпеливый император земель Запада и Востока, сегодня говорю: радуйтесь. Пейте! Веселитесь! И воздавайте хвалу Эарту, не оставившему нас! – Громкий голос отца, казалось, достигал всех уголков Тронного зала, отскакивая от высокого потолка и разносясь эхом. Музыка, игравшая доселе тихо и ненавязчиво, торжественно взревела на последних словах. Этим же словам вторил крик главных домов и знати помельче. –  Мой сын, Винсент Фуркаго, скрепил этот договор не только печатью. Но и своим словом.

Мне стало слегка тревожно. Легкий холодок предчувствия прошелестел по спине, как юркий влажный ветерок, возвещающий, что стремительно наступает сезон дождей и бурь.

Послы Исметра сидели за столом отдельно ото всех. Их лица скрывали платки, но в глазах читалась обреченность. Сидящая среди послов дева с голубым