самом деле сравнивать с ним нужно было Уитби, а не самого Пауэрса; чудовища в лаборатории были не более чем осколками разума Уитби, как и гротескная радиоэкранированная лягушка, найденная утром в бассейне.

Думая о Коме и ее вдохновляющей улыбке, Пауэрс написал:

«Проснулся в 6:33. Последний осмотр у Андерсона. Он отчетливо дал понять, что сыт мной по горло и отныне мне придется справляться самому. Засну в 20:00? (Эти обратные отсчеты меня пугают.)»

Он помедлил и добавил:

«Прощай, Эниветок[40]».

II

Он снова встретил Кому на следующий день возле лаборатории Уитби. После завтрака Пауэрс привез туда новое животное, торопясь посадить его в аквариум, прежде чем оно умрет. До этого ему попался лишь один бронированный мутант, и из-за него Пауэрс чуть не сломал себе шею. Где-то месяц назад он на большой скорости несся вдоль озера и случайно наехал на мелкую тварь правым передним колесом, ожидая, что она расплющится в блин. Но твердый свинцовый панцирь, хоть его обитатель и превратился в жидкое месиво, остался невредим, а машину увело в кювет. Пауэрс вернулся за панцирем и взвесил его в лабораториив нем оказалось больше шестисот граммов свинца.

Огромное количество растений и животных накапливали в себе тяжелые металлы для защиты от радиации. В холмах за пляжным домиком парочка анахроничных старателей восстанавливала древнее оборудование для мытья золота, брошенное больше восьмидесяти лет назад. Они заметили ярко-желтую окраску кактусов, провели анализ и обнаружили, что растения содержат золото в поддающихся извлечению количествах, хотя концентрация его в почве внимания не заслуживала. Ок-Ридж[41] наконец-то приносил прибыль!

Тем утром, проснувшись около 6:45 – на десять с лишним минут позже, чем накануне (поднимаясь с постели, он включил радио и услышал утреннюю программу), – Пауэрс нехотя съел легкий завтрак, а потом потратил час на то, чтобы упаковать некоторые книги из своей библиотеки, сложить в ящики и наклеить на них ярлыки с адресом брата.

Спустя еще полчаса он подъехал к лаборатории Уитби. Та располагалась в геодезическом куполе стофутового диаметра, построенном рядом с коттеджем биолога на западном берегу озера, где-то в миле от летнего дома Калдрена. После самоубийства Уитби коттедж был закрыт, и многие экспериментальные растения и животные погибли прежде, чем Пауэрс сумел получить разрешение на работу в лаборатории.

Свернув на подъездную дорожку, он заметил девушку, стоящую на вершине покрытого желтыми ребрами купола; ее стройная фигура силуэтом вырисовывалась на фоне неба. Она помахала ему, потом спустилась по стеклянным многоугольникам и ловко спрыгнула на дорожку рядом с машиной.

– Привет, – сказала она, дружелюбно улыбнувшись. – Я пришла посмотреть на ваш зоопарк. Калдрен сказал, что с ним вы меня не впустите, поэтому я заставила его остаться дома.

Кома подождала от Пауэрса какого-нибудь ответа, пока он искал ключи, а потом предложила:

– Если хотите, могу постирать вашу рубашку.

Пауэрс улыбнулся ей и с сожалением посмотрел на свои испачканные в пыли рукава.

– Неплохая идея. Я как раз подумал, что начинаю выглядеть немножко неухоженным. – Он отпер дверь и взял девушку за руку. – Не знаю, почему Калдрен вам это сказал – он волен прийти сюда, когда захочет.

– А что у вас там? – спросила Кома, указывая на деревянный ящик в руках Пауэрса, пока они шли между загроможденных оборудованием лабораторных столов.

– Я разыскал одну нашу далекую кузину. Интересная малышка. Скоро я вас познакомлю.

Раздвижные перегородки делили купол на четыре комнаты. Две из них были кладовыми, полными пустых аквариумов, приборов, коробок с кормом для животных и оборудованием для экспериментов. Они пересекли третью секцию, почти целиком занятую мощным рентгеновским аппаратом, гигантским «Джи-И-Макситрон» на 250 мегаампер, склоненным над вращающимся столом; готовые к использованию бетонные защитные блоки лежали вокруг, похожие на гигантские кирпичи.

В четвертой комнате содержался зоопарк Пауэрса – на лабораторных столах и в раковинах теснились клетки, к вытяжным колпакам над ними были прикреплены большие разноцветные схемы и листки с заметками, по полу стелились перепутанные провода и резиновые шланги. За запотевшими стеклами аквариумов, мимо которых они шли, шевелились смутные силуэты, а в конце прохода в большой клетке, стоявшей у стола Пауэрса, кто-то внезапно закопошился.

Опустив ящик на стул, Пауэрс взял со стола пакетик арахиса и подошел к клетке. Маленький черный шимпанзе с помятым шлемом пилота реактивного самолета на голове ловко перебрался к нему по прутьям, довольно забормотал, а потом спрыгнул к миниатюрной панели управления у дальней стенки. Он быстро защелкал кнопками и переключателями, панель засветилась разноцветными огоньками, точно музыкальный автомат, и громко проиграла двухсекундный джингл.

– Хороший мальчик, – похвалил его Пауэрс, похлопал шимпанзе по спине и высыпал арахис ему в ладони. – Ты становишься слишком умен для этой штуки, верно?

Шимпанзе плавными и легкими движениями фокусника забрасывал арахис себе в глотку, что-то напевно лопоча Пауэрсу.

Кома рассмеялась и взяла у Пауэрса несколько орешков.

– Он милый. Кажется, он с вами разговаривает.

Пауэрс кивнул.

– Так и есть. На самом деле он знает двести слов, просто голосовой аппарат не позволяет ему нормально их произносить.

Он открыл маленький холодильник, достал из него полпакета нарезанного хлеба и передал шимпанзе два кусочка. Тот взял с пола электрический тостер, поставил его на низенький качающийся столик в центре клетки и положил хлеб в отсеки. Пауэрс щелкнул выключателем на панели рядом с клеткой, и тостер начал еле слышно потрескивать.

– Он – один из самых умных шимпанзе, что у нас тут были, и по уровню интеллекта примерно равен пятилетнему ребенку, хотя во многих отношениях куда более самодостаточен.

Тосты выскочили из отсеков, и шимпанзе ловко извлек их, при этом беззаботно похлопывая себя по шлему, а потом побрел в маленькую шаткую будку и уселся там, выставив руку в окно и упихивая тосты в рот.

– Он построил этот домик сам, – продолжил Пауэрс, выключив тостер. – И получилось неплохо. – Он указал на стоящее у входа в будку желтое пластмассовое ведро, в котором росла потрепанного вида герань. – Он ухаживает за цветком, сам чистит клетку и непрерывно острит. В целом очень приятный парень.

Кома широко улыбалась.

– Но зачем ему шлем космонавта?

Пауэрс заколебался.

– О, это… гм… для его же безопасности. У него иногда бывают очень сильные головные боли. Все его предшественники… – Он осекся и отвернулся. – Давайте взглянем на других наших жильцов.

Пауэрс пошел мимо ряда аквариумов, жестом пригласив Кому следовать за ним.

– Начнем с начала.

Он поднял стеклянную крышку с одного из аквариумов, и Кома заглянула в неглубокий наполненный водой сосуд, где среди россыпи раковин и камней угнездилось маленькое круглое существо с тонкими щупальцами.

– Это актиния. Или то, что когда-то было актинией. Простой полип с открытой кишечной полостью. – Пауэрс указал на утолщение рядом с подошвой актинии. – Она зарастила полость и превратила ее во что-то вроде зачаточной хорды. Позднее щупальца сплетутся и образуют ганглий,