псевдопортугальском, как сын убитого звал на помощь. Прежде чем покинуть нас после съемок, они порылись в наших вещах и захотели получить еще несколько полезных подарков. Это было можно устроить, но, когда они захотели получить наши гамаки, мне пришлось отказать им, потому что по земле текли широкие реки кочевых муравьев, а кроме того, индейцы и сами изготавливали превосходные гамаки. Из-за этого на несколько мгновений возникло напряжение. С наступлением ночи Лена стала беспокоиться, что под покровом темноты на нас могут напасть. Но зачем бы они стали это делать, если уже во время нашей встречи у них были лук, стрелы и ружье? Это было совсем нелогично. Среди ночи Лена разбудила меня, сидя в своем гамаке рядом с моим. Настороженно выпрямившись, она сказала: «Они идут». И в самом деле, в джунглях было слышно какое-то движение, трещали сучья, но это был, должно быть, тапир или какое-то другое крупное животное. «Если бы это были они, – ответил я, – мы бы их не услышали», – и опять заснул. В моих фильмах случались редкие моменты, в которые словно по милости божьей мне в руки падает нечто удивительное, когда таинственная, непостижимая красота и правда на мгновение являют себя, словно бы светясь внутренним светом. Потом, задним числом, я не могу объяснить, как это вышло. В числе таких моментов финал «Земли молчания и тьмы» (1971) – определенно самого глубокого моего фильма, в котором крестьянин, ослепший и оглохший, оставленный семьей, годами живет в хлеву с коровами, чтобы чувствовать животное тепло, и однажды встает со скамейки в парке и набредает на ветви осенней яблони. То, как слепоглухой человек водит рукой по веткам и после ощупывает ствол дерева, – это миг на грани невыразимого. Сходным образом и в эпизоде «На десять тысяч лет старше» Тари напряженно изучает большой тикающий будильник, который мы принесли с собой. Его лицо и часы – даже если бы я снял всего лишь один этот кадр, моя жизнь уже удалась бы.

Дела складывались наилучшим образом, когда я работал на съемках, а Лена параллельно занималась каким-нибудь фотопроектом. Когда я снимал «Колесо времени», мой фильм 2003 года с участием Далай-ламы, она работала бок о бок со мной над проектом своей книги «Пилигримы». Я часто таскаю ее фотокамеры, навьюченный как мул, а они довольно тяжелые, некоторые – для широкоформатных съемок. Когда мы вместе с пятью тысячами пилигримов обходили священную гору Кайлас на Тибете, на высоте почти пяти тысяч метров, у Лены началась горная болезнь. Наш як, взятый проводниками, чтобы нести груз, вдруг сбросил его и бешено умчался прочь, на свободу. Поэтому наши проводники оказались нагружены палаткой и продуктами почти до предела своих возможностей. И когда Лена, шедшая передо мной, стала путаться в шагах, я взял еще и ее рюкзак в дополнение к своему.

Работая над собственными проектами, мы побывали в столовых горах Тепуи, что на границе Венесуэлы и Бразилии, мы были в Мексике, были в Японии, когда я ставил оперу «Тюсингура», и там вместе со мной Лена познакомилась с Хироо Онодой, японским солдатом, который сдался только через двадцать девять лет после окончания Второй мировой. По многим признакам он пришел к выводу, что война еще идет, и только много позже узнал, что это были другие войны, которые вела Америка в Корее и Вьетнаме. Я только что написал о нем книгу, «Сумерки мира». Лена и я были вместе в пещере Шове во французском департаменте Ардеш на съемках фильма «Пещера забытых снов» 2010 года; на съемках игровых фильмов «Непобедимый», «Королева пустыни» и «Соль и пламя» мы побывали соответственно в Прибалтике, Марокко и на солончаке Уюни в Боливии. Для моего недавнего игрового фильма в Японии, «ООО “Семейный роман”», Лена снова делала фотографии для прессы, а работа над фильмом «Встреча с Горбачевым» стала для нас особым переживанием, потому что мы оба побывали в России. Кстати, мы не говорим друг с другом ни по-немецки, ни по-русски. Оказалось, что хорошо быть на одном уровне, который не совсем ее и не совсем мой. Мы очень внимательны к словам благодаря тому, что язык для нас обоих не родной.

26. В ожидании варваров

Мне предложили проект игрового фильма, основанного на романе «В ожидании варваров» Дж. М. Кутзее, и мы вместе с автором отправились на поиски подходящей локации в Центральную Азию, в Кашгар Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Затем двинулись оттуда в горы, где близко сходятся границы Пакистана, Афганистана, Киргизии и Узбекистана. Еще мне хотелось поискать натуру на Гиндукуше и на Северном Памире. Там, в Таджикистане, я уже однажды сыграл в фантастическом фильме Петера Фляйшмана «Трудно быть богом» роль исступленного пророка, которого, впрочем, уже через двадцать минут после начала убивают копьем в спину. С Кутзее у меня очень быстро сложился контакт, но на этот фильм денег так и не нашлось. Жизнь в Кашгаре и положение уйгуров с тех пор сильно ухудшились, но тогда еще существовал еженедельный рынок, который посещали двести тысяч уйгуров со всех окрестностей. Там все было как и тысячу лет назад на Шелковом пути: бородатые мужчины, говорившие на языке, родственном турецкому, мусульмане в длинных одеяниях и в меховых шапках. Помню часть этого оживленного рынка, на которой примерно три тысячи мужчин продавали только петухов; у каждого под мышкой был петух. Помню затор на дороге, в котором застряло восемь сотен ослиных повозок, – здесь все перепуталось со всем, а ослы истошно вопили. Помню, как толпа вдруг расступилась, словно по чьему-то неслышному слову, и образовала длинный коридор, и по этому коридору ко мне стремительно мчался дивный конь, на котором сидел верхом шестилетний ребенок, босой и без седла. Конь встал передо мной на дыбы, словно он явился из древней былины, взмахнул копытами в воздухе; пятясь, развернулся и галопом умчался прочь. Проход снова закрыла толпа людей подобно тому, как смыкается расступившееся море. Конь тотчас же нашел покупателя.

Для фильма «Мой сын, мой сын, что ты наделал» я вернулся в Кашгар с Леной и исполнителем главной роли Майклом Шенноном, чтобы снять сцены сна. Во сне персонаж Майкла Шеннона в смятении обнаруживает, что оказался в загадочном прошлом в совершенно незнакомой стране. Он идет сквозь толпу на скотном рынке, и каждый человек, каждый без исключения, оборачивается ему вослед, словно он явился из какого-то небывалого места. Для этих съемок мы укрепили на груди Майкла большой деревянный щит, на котором торчали три штатива длиной в руку. На