Завещание. Вердикт.

Грандиозный гребаный финал.

Не успел я моргнуть глазом, как очутился в домашнем кабинете Илайи Коула. Но еще до того, как принесли конверт с завещанием, меня охватило дурное предчувствие. Да и затхлая комната, набитая юридическими книгами, старой кожаной мебелью и пахнущая пожилым человеком, не казалась подходящим для этого местом.

Илайя больше не вел себя излишне мило. Но и не проявлял нетерпения. Сейчас бы я назвал его поведение профессиональным. Он не назвал меня «сынок», пока вел меня к креслу, как делал это раньше, и не стал настаивать, чтобы мне принесли кофе или чай, когда услышал мой отказ. Вместо этого он посмотрел на меня так, словно знал, что именно благодаря мне у его сына опух нос. Это только добавляло мне нервозности.

После того как посыльный принес завещание, он потер нос тыльной стороной ладони, надел очки для чтения и практически бесшумно разрезал конверт ножом для бумаги. Я же насторожился и напрягся в кресле перед его столом. Я не отрывал от него взгляда, пока его зрачки бегали по бумаге. И за все это время он не издал ни звука, ни единого звука, отчего кровь еще сильнее запульсировала у меня в ушах.

Джо выглядела чертовски самодовольной на похоронах. И не обменялась со мной ни единым словом. Даже не пыталась просить…

Зато я был осторожным… И хитрым… И милым с моим отцом все эти годы, не считая нашей последней встречи перед его смертью, когда я…

– Барон…

Илайя подергал себя за подбородок, пытаясь скрыть беспокойство на лице. Но тон его голоса сказал мне то, чего мне не хотелось слышать.

Я закачал головой. Этого не могло случиться. Меня не интересовали его деньги. Я и сам заработал миллионы. Конечно, состояние моего отца намного больше, но все же. Сейчас речь шла о том, чтобы Джо не сошло с рук гребаное убийство.

Речь шла о том, чтобы не пришлось и дальше жить с чувством опустошенности и обманутости.

Речь шла о справедливости.

– Дай сюда. – Я потянулся вперед и выхватил завещание из его рук.

Мне хватило несколько мгновений, чтобы пробежаться глазами по документу. Кровь так яростно пульсировала в венах, что казалось, будто сердце вот-вот разорвется на части. Черт побери, да я даже не понял половину того дерьма, что прочитал. Зато кое-что мне сразу бросилось в глаза.

Во-первых, завещание оказалось написанным от руки. Это показалось бы мне смешным, если бы я не признал почерк своего отца, да и датировалось завещание задолго до его болезни. Я перевернул последнюю страницу и взглянул на подписи двух свидетелей. Ни одно из имен не выглядело знакомым, но это вряд ли можно назвать чем-то необычным. Адвокаты часто просили своих сотрудников выступить в качестве свидетелей.

Во-вторых, в завещании содержался пункт о лишении наследства.

– Он даже указал чертовы условия для лишения наследства! – С глухим стоном я ударил кулаком по столу Илайи.

Чем дольше я читал, тем сильнее бурлила моя кровь. Он назначил Джозефину своим душеприказчиком. Но это беспокоило меня не так сильно, как главный пункт: Джозефина Ребекка Спенсер (урожденная Райлер) наследовала… все его состояние. А я получал лишь жалкие десять миллионов долларов.

К тому же в положении о лишении наследства указывалось, что, если я вздумаю каким-либо образом оспорить завещание, то не получу вообще ничего. Очередной кукиш для своего любимого и единственного сыночка.

Джо в одночасье стала безумно богатой вдовой.

А я только что из мультимиллионера превратился в человека с состоянием, которого еще не скоро включат обратно в списки «Forbes». Правда, это меня не особо волновало. Деньги ничего не значили. Меня больше заботило возмездие.

Илайя настороженно смотрел на меня и хмурил брови. А я молчал, потому что чувствовал себя ошарашенным.

Отец знал, что я его ненавижу. Черт, возможно, он даже догадывался о моих планах. Но Джозефине удалось оказаться на шаг впереди меня.

Я сглотнул горечь гнева.

Илайя обошел стол и опустился рядом со мной во второе кресло. Я положил завещание обратно на стол и мы, склонившись, еще раз вместе прочитали его. Отец написал завещание одним июньским днем десять лет назад. У меня в голове тут же вспыхнуло множество разных эмоций.

Плохой год. Плохой месяц.

– Что-то странное происходило в то время? – озвучил Илайя мои мысли. – Что-то, что могло изменить мнение твоего отца по тем условиям, что он прописал в контракте?

Отец никогда не скрывал условий своего брачного контракта. Джо ничего бы не получила, если бы решила подать на развод. Он использовал деньги, чтобы удержать ее рядом, управлял ею, угрожая оставить без гроша.

Поэтому она оставалась с ним. И я бы не удивился, если бы он завещал ей что-то после всех этих лет. Но не все же состояние! Похоже, именно Джо управляла им все это время. Хотя мне ли этому удивляться? Чертова Джо. Видимо, она опять что-то нашептала ему на ухо.

Судя по дате на завещании, отец написал его вскоре после того, как я окончил старшую школу. После того, как навсегда выгнал Эмилию из Калифорнии, и все полетело к чертям собачьим. После того, как я полностью слетел с катушек…

А еще десять лет назад умер Дэрил.

– Да. – Я смял завещание в кулаке. – Джо переживала трудное время. Не стало ее брата. И возможно, она надавила на отцовскую жалость. Просто… – Я сделал глубокий вдох. – Кажется, я всегда его ненавидел, но мне все равно было больно осознавать, что и он сам на дух меня не выносил.

– Я не понимаю, почему он всегда отдавал предпочтение Джо, а не тебе, но пришло время жить дальше, сынок.

Илайя знал то, чего не знали мои друзья.

Когда мне было двадцать два года, все Беспутные Хулиганы приехали в Тодос-Сантос на День благодарения. Мы собрались у Дина и хорошенько вмазались. Тогда меня только приняли в юридическую школу, поэтому мне показалось неплохой идеей забраться в кабинет Илайи посреди ночи и посмотреть, что у него есть интересного. Но он и сам оказался там. А я так сильно напился и чувствовал себя таким потерянным и печальным, что выболтал, как жестоко со мной обращались дома.

Впрочем, как и в случае с Эмилией, я не стал рассказывать об убийстве своей матери.

Я решил сам свершить правосудие и вполне справлялся с этим. До сегодняшнего дня.

Все вокруг рушилось. А я превратился в ходячего и говорящего призрака. Пустышку. Человека без цели в жизни.

– Не позволяй тому, что они сотворили с тобой, определять тебя. Найди то, что вернет тебе веру в жизнь. – Голос Илайи дрожал от эмоций.

Его больше не заботило, что я подпортил лицо его сыну. Потому что моя жизнь намного испорченнее, чем когда-либо будет у Дина.

– Живи, Барон. Наслаждайся жизнью. Не оглядывайся назад. И никогда больше не возвращайся в это место.