— Хочу пострелять! — тут же оживился Этьен. Это было бы классно. Это было круто. Этьен раньше стрелял только на уроках из воздушной винтовки, но не из такого оружия.

— Это тяжело, малыш. — Сэм прижал его еще сильнее к себе и устроил подбородок на плече Этьена. — Пошли лучше закончим с тачками.

— Не хочу.

— Потом как-нибудь постреляем.

— Я научу. — Встрял твердый голос Макса. — Патроны еще остались, а ты пока машинами займись.

Сэм не отказал Этьену в такой мелочи и быстро ушел в гараж. Они с Максом остались на этом пустыре одни.

— С ним тяжело обращаться, вряд ли получится сразу. — Предупредил Макс.

Они поставили банки. Руки Этьена обжог холодный корпус пистолета. Он мог держать его только двумя руками. Медленно поднял и ждал, что Макс скажет дальше.

— Вот так лучше. — Щеку обожгло дыхание Макса. Его руки скользнули по рукам Этьена, легли сверху, поправили положение ладоней и пальцев. Макс полностью завладел его телом. Сам прицелился и положил палец поверх пальца Этьена на курок.

— Вот так. — Тихо шепнул он. — Стреляй!

* * *

А через десяток дней они добились пересмотра, и Этьен на время перевел дух. Только он надеялся, что его отпустят хотя бы под залог, но оставили все как есть. Порадовало только одно — рожа беты-прокурора. Смит тоже радовался, но радовался мало и после заседания быстро договорился с конвоем о том, чтобы поговорить с Этьеном сразу же и наедине.

Этьену уже с утра было плоховато, да еще и день выдался нервным, так что его немного потряхивало. Казалось, что вообще простыл или подхватил какую-нибудь гадость в тесной и грязной камере.

Комната была чистой и светлой. Похожа на кабинет. С глубокими креслами и большим столом, шкафами с книгами и даже окном, закрытом белой кованой решеткой. Жалюзи были наполовину раскрыты, на подоконнике стоял горшок с цветком, и форточка была чуть приоткрыта. От этого в кабинете было свежо.

А самое главное, что в одном из кресел в напряженной позе и на самом краешке сидел Генри, которые увлеченно осматривал свои коленки, но тут же перевел взгляд на Этьена. Этьен стоял на месте, пока ему расстегивали руки, но и после этого не решился даже двинуться. Они только пялились друг на друга через всю комнату. Этьен соскучился. Очень. Он это только сейчас понял, когда увидел Генри.

Конвойный вышел, закрыв за собой дверь. Значит, Смит договорился все-таки. Генри привстал со своего места и Этьен медленно подошел к нему, обессилено повис на альфе, обнимая руками и закрывая глаза.

— Я не мог раньше прийти.

— Да я в курсе. Ты морду полицаю моему разукрасил и тебя не пускали.

— Я не хотел.

— Зато он от меня хоть чуть-чуть отстал. — Этьен оторвался от груди Генри и посмотрел тому в лицо, чуть щурясь. — Пересмотр месяца через два только назначат. Смит говорит, что пузо уже видно будет, можно такую драму на всем это разыграть.

— И что?

— Тупой ты, Бартон. Через два месяца я уже от всего отбрехаюсь. Должен, по крайней мере.

— А ребенок?

— Тебя он только и волнует. — Этьен потыкал пальцем Генри в грудь, чуть покачиваясь на носках. — С ребенком как раз проблем меньше всего. Сидит там и пусть сидит пока что. — Этьен похлопал себя по животу. Уже по какому-то неправильному животу, твердому. Это он с утра понял, когда расправлял новенькую чистенькую и скромную кофточку, купленную специально для всего этого дела с судами. Потрогал живот, посмотрел на него, и стало очень страшно. И теперь понял, что внутри него действительно что-то, и об аборте уже так легкомысленно думать не получалось. Хоть Этьену и представлялось больше, что внутри него сидит паразит, а не ребенок, но все равно со спокойной душой он ребенка уже убить не смог бы. Не тогда, когда тот уже заявил о себе.

— Дай потрогаю.

— Началось. — Этьен закатил глаза. — Мне этот тупой момент прямо снился. — Рука Генри залезла ему под скромную серо — голубенькую кофточку с воротничком, и легла на живот. Рука была теплой, хорошей. Этьен прикрыл глаза. — Классика жанра, да?

— Ты же его родишь?

— Я не решил еще.

— Уже поздно для аборта.

— Еще можно, если быстро.

Генри другой рукой начал гладить его по лицу, легонько касаясь кожи. Этьен открыл глаза и посмотрел на альфу. Счастье же, что Генри от него не отказывался, а Этьен все на нервах у альфы играл.

Бартон легонько поцеловал его, притянув лицо Этьена к себе и снимая руку с живота. Теперь Генри обнял его и принялся, как будто баюкать.

— С тобой все хорошо? — спросил он тихо.

— Нет. Если ты не заметил, со мной ни хрена ничто не хорошо. Ты можешь думать, что мне плевать, но я реально боюсь, что с ним что-то будет. Вдруг он там покалеченный какой-то или еще что. Я же ничего не знаю. А вроде четвертый месяц пошел.

— С тобой все хорошо? — повторил Генри, заглядывая Этьену прямо в глаза.

— Хрен его знает, хорошо или нет.

— Ты не наблюдаешься?

— Нет.

— Надо сделать что-нибудь? Я бесполезный, я знаю. Стефан здесь как король, а я в ногах у него только путаюсь. Но я попробую. Хотя, лучше Стефана попросить. Тут не до самоуважения.

— Попроси. Он на меня обиделся.

Они постепенно уселись в кресло. Влезли туда вдвоем, причем Этьен оказался практически у Генри на коленях. Бартон снова его мимолетно целовал, все посматривал на вполне обычный на вид живот и умудрялся еще вести внятный разговор.

Этьен весь возбудился. Он ерзал легонько у Генри на коленках, но на большее в таком месте и в таких обстоятельствах можно было не рассчитывать.

— Что ты ему сделал? — спросил просто так Генри.

— Сказал, что собственному сыну он не нужен.

— У тебя совершенно нет такта.

— Это что такое?

— Правду говорю. — Генри кивнул и улыбнулся. В оставшееся время они тискались в этом самом кресле и под конец, когда пришел Смит, Этьен почувствовал, как к его щекам притекла кровь. Генри был довольный. Он остался и даже побеседовал со Смитом, о чем — то с ним договорился и заикнулся о еще одной встрече.

— Следующее заседание только в июле. — Обратился Смит к Этьену. — Но дальше легче должно быть.

Этьена больше волновало то, что сейчас был только май.

— Меня не отпустят? — с надеждой спросил он.

— Не обещали. — Смит поправил неизвестно откуда взявшиеся очки.

Этьен поджал губы, но промолчал. Он домой уже хотел. Посмотрел на расстроившегося Генри. Он тоже