С анализами была какая-то проблема. Доктора прописали режим и правильное питание, уверяли, что все будет нормально. Этьен ел кашки, глотал таблетки пачками и периодически выслушивал доклады о том, как кое-кто хочет достать его.

Генри смог зайти к нему только на пять минут. Он уже знал про двойню, но расстроенным не выглядел. Наоборот, даже улыбался. Этьена это ужасно выбесило, что он еле сдерживался, чтобы не наброситься на альфу и не расцарапать ему счастливую рожу.

В больнице он валялся уже больше месяца. Суд должен был быть уже через две недели и Этьена это обстоятельство обнадеживало. Было ужасно скучно. А когда дежурил старший из офицеров, было еще и страшно. Молодой хотя бы давал больше свободы и личного пространства.

В этот раз, он так же дежурил снаружи, в коридоре, а Этьен, в очередной раз проснувшись посреди ночи смотрел в темный потолок, на который падали блики со стороны окна.

Дверь в палату тихо приоткрылась, и Этьен даже немного обрадовался, подумав, что это офицер зашел его проверить, а, значит, можно попроситься в туалет. Все-таки наличие ребенка внутри доставляло много неудобств организму.

Этьен приподнялся и повернул голову, но тут же испуганно замер, когда вместо уже знакомого альфы увидел Макса. Тот был в непривычной для него футболке и джинсах, сверху на которые был накинут халат, но даже в таком виде Этьен его узнал. Этот запах он не мог спутать ни с чем. Макс был один, он неслышно прикрыл за собой дверь и сделал шаг по темной комнате в стороны Этьена.

Этьен резко подскочил, на месте, больно кольнуло в животе и прикованной руке. Он вжался в стену и непроизвольно рыкнул, когда Макс оказался совсем рядом с ним.

— Потише. — Миролюбиво попросил он, присаживаясь на одинокий стул, которым пользовался доктор Роззи во время своих посещений.

— Что ты здесь делаешь?

— С тобой хочу поговорить. — Улыбнулся Макс. Улыбнулся он очень мило, как будто и не был тем поддонком, которого Этьен знал. — Знаешь, каких трудов мне стоило, лично с тобой увидеться? Не то, чтобы я очень хотел, но от тебя уже месяц ничего не слышно.

Этьен не ответил. Спектакль Макса его не интересовал. Он лишь хотел сейчас обойтись без драк и думал, нормально ли будет сейчас завопить во всю глотку и позвать на помощь.

— Твой страж сейчас курит на улице и мило воркует со своим омежкой. — Сообщил Макс.

— Давай без вступительных слов. — Попросил Этьен. Он медленно отодвигался от Макса, но он все равно сидел очень близко. Опасно близко. И убежать было невозможно. — Я объяснял твоим шестеркам по поводу денег. Они тупые, раз не поняли.

— Деньги? Плевать. — Макс уставился на Этьена и даже не мигал. — Потом заберу их у тебя.

Этьен не удержался и все-таки хмыкнул. Пускай попытается.

— Давай пропустим все угрозы, которые я могу тут перечислить, тем более, я тороплюсь. Мне просто нужно, чтобы согласился со всеми обвинениями. Да не бойся, там больше половины висит на Расселе, тебе даже долго не придется сидеть.

— Рассел тебя…

— Мертвые не говорят. — Пожал плечами Макс.

— Что? — шепотом переспросил Этьен. Он даже забыл прикрывать живот от этого альфы и бессильно уронил руки на кровать. Эти намеки Макса выглядели неправдоподобно — Рассел сильный.

— Ты отстал от жизни. Его застрелили.

Макс поднялся и нетерпеливо прошелся по небольшой палате, выглянул в окно. В темноте и в белом халате он выглядел как зловещее приведение.

— Это ты его убрал?

— Кто знает. — Протянул Макс и снова вернулся к нему, еще даже ближе, чем когда сидел на стуле. Макс навис над Этьеном, позволяя задохнуться в его крепком запахе, в который примешался слабый запах омеги, который постоянно был с Максом рядом и совсем слабый отголосок детского пряного запашка — сын Макса.

Макс сжал подбородок Этьена пальцами и приподнял голову. Этьен дернулся, но освободиться не получилось.

— Я не убил тебя и твоих детей, будь благодарен за это. Тебе всего лишь нужно перестать брыкаться, милый. Признайся, свали все на Рассела, ему уже все равно, забудь уже про меня.

Макс резко отпустил Этьена, но не отодвинулся.

— Тогда ты будешь жить. — Закончил он. — Меня больше не увидишь.

— Хотелось бы этого.

— Тогда в чем вопрос? — посмеялся Макс Этьену в лицо.

— Я знаю, что ты нас подставил. И убил Сэма.

Макс резко потерял свою противную улыбку и оскалился. Отстранился, сжал руки в кулаки.

— Это идиотские фантазии влюбленного ребенка! Раскрой свои глаза — твой Сэм обыкновенный алкаш, который из-за этого же и подох. Думать, как убить его? Зачем? Он сам прекрасно справился.

— Нет. — Упрямо повторил Этьен. Тема Сэма всегда выводила Макса из себя. Этьен уже давно это понял. Макс заводился от одного слова, и это не могло быть просто так. Макс был виноват.

— Я не заставлял его пить и мерзнуть на улице. — Альфа отошел еще дальше. — Я всего лишь в тот раз не помог ему. Я не обязан был это терпеть.

— Я же говорю — убил. — Этьен передернул плечами. Тело от напряжения начинало побаливать.

— Как хочешь. — Спокойно согласился Макс. — Ладно, можешь считать так дальше. Недолго осталось.

Очередные идиотские угрозы. Макс так говорил, но еще не убил Этьена.

Макс ушел. Этьен еще с часок поревел, вспоминая Сэма. Он любил Сэма. Больше всех на свете. И сейчас любил. Этьену не нужен был Рассел или даже Генри. Ему нужен был Сэм. Мертвый Сэм. Все это было раной, которая не заживает.

Этьен впервые лежал, гладил свой живот и понимал, что это дети не Сэма. Совсем не Сэма. А они так хотели.

Глава 26

Новость про смерть Йена все-таки оказалась правдой. Это неохотно подтвердили Стефан и Генри. Спрашивали, откуда Этьен узнал, но он пока молчал. По ночам иногда болел живот, беременность была тяжелой, но это и предполагалось. Но из-за всех этих осложнений его хотя бы не вернули обратно в камеру, и хоть это было не плохо.

Макса хотелось убить, и Этьен давно это бы сделал, если бы большинство своего времени не проводил прикованным к койке. Но как он ненавидел Макса. Это же все он: Йена, Сэма его, за единственный их трах, после чего Этьену первый раз в жизни пришли мысли о том, чтобы мирно и тихо перерезать себе вены.

И мешанина всех этих чувств так достала, что Этьен не знал, куда ему деться.

Он даже задремал немного, так и держась рукой за выступающее