не я, Бердников никогда бы не пустил тебя на соревнования. Поэтому радуйся, что ты сейчас здесь, а не с какой-нибудь Дусей-Марусей разъезжаешь по этапам Кубка России.

– Ах ты сука! – Игорь разжал пальцы и с силой оттолкнул девушку.

Рината попятилась, зацепилась за угол чемодана и рухнула на кровать. Но вновь вскинула голову и яростно посмотрела на Игоря.

– Значит, так ты теперь заговорила, – он помрачнел. – А недавно пела совсем по-другому. Спасибо.

– За что?

– За то, что наконец открыла мне глаза, – Игорь выглядел холодным, отстраненным. – Я был слеп и слишком долго терпел твои выходки. Мирился с заморочками, капризами, придирками и глупыми истериками. Но с меня хватит. Это стало последней каплей. Я понял, что ты такое, – неприятная усмешка исказила линию его рта.

– И что же? – синие, хрустальные глаза превратились в льдинки.

– Если вы с папашей думали, что можете вертеть мной, как вам угодно, то ошиблись, – не удостоив ее прямого ответа, продолжил Игорь. – Вали, куда хочешь – хоть в Сан-Франциско, хоть к черту лысому, но ко мне не приближайся.

– Вот чего стоят все твои признания в любви, – проговорила она с горечью.

– Они ничего не стоят, – отрубил Игорь. – Все что угодно для дочки главы Федерации. Мне нужна была Олимпиада, а ты хотела иметь рядом послушного щеночка, чтобы тот облизывал тебя, вытирал слезки, защищал от ненавистных тебе матери и отца, – глаза парня недобро сверкнули. – Ты его получила, – заключил он.

Смысл сказанного дошел до нее не сразу. Лицо Игоря, обезображенное пренебрежительной гримасой, казалось настолько чужим, что она плохо понимала смысл предъявленных обвинений. А когда все уяснила… Она и поверила ему, и не поверила. В эту минуту думать Рина не была способна вообще.

Вскочив, она подлетела к Игорю и со всей мощи залепила парню хлесткую пощечину. Удар обжег ладонь, голова Крылова дернулась. Рината, сжав кулаки, стояла напротив. Волосы ее растрепались, глаза потемнели и походили на бушующее море. Почти такое же темное, как и то, что открывалось с набережной, когда он, как идиот, пытался осознать услышанное от Федоровой.

Игорь заскрипел зубами и, не успела Рина опомниться, крепко стиснул ее запястья. Она принялась выворачиваться, норовила оцарапать его, ударить локтем. Но ее попытки ни к чему не привели. Он толкнул ее на кровать и, мгновенно оказавшись рядом, прижал весом собственного тела.

Спустя секунду поднял ее руки над головой.

– Пусти! – Рината извивалась, пытаясь пнуть его коленкой, но Игорь придавил ее ноги своими, лишая возможности двигаться.

– Я подумал… – он улыбнулся так, что по коже ее пробежали мурашки. Перехватив ее кисти одной рукой, второй приподнял футболку, оголив гладкий живот Ринаты. Провел пальцем по коже, прочертил ведомый лишь ему узор и взглянул ей в лицо: – Ты ведь убила моего ребенка за мои же деньги. Как иронично получилось.

– А кто сказал, что это твой ребенок? – тихо спросила Рината. Коротко выдохнув, облизнула губы и добавила: – С чего такая уверенность, Крылов?

В глазах его взметнулись языки дикого пламени, что доставило ей какое-то садистское удовольствие. Она едва могла дышать, в груди саднило, по-прежнему ныли ребра, но все это служило лишним напоминанием о словах Игоря, о его поступках. Физическая боль причиняла неудобства, но не изводила: ведь к ней Рина давно привыкла. И вполне могла вытерпеть очередной дискомфорт, если бы душу не раздирало на куски, а в сердце не вонзались острые осколки их вдребезги разбитых чувств. И не важно, что сейчас было правдой, а что нет. Чересчур много жестоких, ранящих фраз. Слишком много грязи, от которой им двоим никогда не отмыться. Прошедшие недели вдруг стали казаться сюром, цветным сном, сказкой с обязательно счастливым концом.

Но разве не глупо верить в сказки?..

– Считай это платой, – выпалила Рината.

– За что?

– За то, что спала с тобой, – она кивнула. – И за то, что терпела тебя.

– Мм… – протянул Игорь. – Какая ты разговорчивая, детка. Но ты еще не расплатилась, – пальцы его заскользили вниз по ее животу к резинке спортивных штанов.

Рината напряглась и дернулась.

– Отпусти.

– Отпущу, – прошептал он и коснулся губами ее шеи.

Рината завертела головой, пытаясь выбраться из-под него, освободить ногу, но Игорь был тяжелым и сильным.

– Но сперва получу плату, – он лизнул венку на ее шее.

Рината скривилась. Ей было противно, теперь его касания не будоражили, не будили желание. Он задрал ее футболку выше, оголил грудь, и Рина выгнулась в одной из бесконечных попыток высвободиться.

– Тсс! – будто успокаивая, он погладил ее по щеке. – Я просто трахну тебя на прощанье. С тебя не убудет. В этом ты, пожалуй, все-таки хороша, – в следующее мгновение он стянул с нее штаны вместе с трусиками, обнажив бедра.

– Пусти, сволочь! – заорала Рината, впервые испытав смешанный с гневом страх. – Ненавижу тебя!

– Взаимно, – он поцеловал ее в губы, а, когда попытался проникнуть языком в рот, Рина с силой укусила его.

– Сучка! – Игорь на мгновение опешил.

Рина зажмурилась, ожидая, что он ударит ее, однако почувствовала, что хватка его ослабла. Воспользовавшись секундной заминкой, вырвала руку и вцепилась ему в волосы. Зашипев, он сомкнул пальцы на ее запястье и пригвоздил кисть к постели. В любой другой момент Рината смогла бы разве что едва пошевелиться, но сейчас в ее крови бурлило столько адреналина, что она с непонятно откуда взявшейся силой изогнулась и вновь выдернула руку. Ладонь наткнулась на прохладный металл медали. Не раздумывая, девушка схватила олимпийское золото и со всего маху ударила Игоря торцом. На ее бледное лицо упало несколько алых капель. Крылов прижал пятерню к глазу и, громко матерясь, мгновенно отпрянул.

Получив желанную свободу, Рината вскочила с кровати и исступленно заорала:

– И никогда не смей трогать меня! Больше никогда не смей приближаться! Ненавижу тебя, Крылов! Ненавижу!

Он смотрел на нее молча, размазывая по щекам струящуюся сквозь пальцы кровь, и в глазах его было ровно столько же лютой ненависти, сколько и во взоре Ринаты. Она чувствовала, как ее захлестывает истерика. С трудом сдерживая всхлипы, подтянула штаны, в последний раз взглянула на Игоря и мотнула головой. Распущенные волосы колыхнулись, а он продолжал буравить ее сумрачным взглядом. Она попятилась. Еще и еще, а потом, распахнув дверь, вылетела в коридор.

Не помня себя, Рина добралась до лестницы и, проигнорировав услужливо отворивший створки лифт, помчалась на свой этаж. Дыхание вырывалось рваными толчками, воздуха не хватало, и она сделала несколько жадных глотков ртом. На последней ступеньке, схватившись за поручень, остановилась и крепко зажмурилась. Из груди вырвался то ли всхлип, то ли стон.