поставленный когда-то давным-давно, еще в прежней жизни… В той точке между уже исчезнувшим прошлым и неопределенным будущем, когда она еще хотела смотреть Игорю в глаза.

Левая бровь парня, украшенная двумя аккуратными швами, припухла, а под глазом расплылся синяк. Как ни пытался Крылов скрыть его с помощью грима, лучше не стало. Раньше, до всего, что обрушилось на нее, она бы, не думая, провела по брови пальцами, а потом коснулась губами. Но теперь не чувствовала ни покалывания в кончиках пальцев, ни желания дотронуться до партнера. Этакий эмоциональный вакуум, созданный подсознанием ради самосохранения. И это устраивало ее. По крайней мере, сейчас. Ведь она – олимпийская чемпионка, а значит, шоу должно продолжаться. Болельщиков не волнуют взаимоотношения в паре, они пришли насладиться катанием, и подвести зрителей она не могла.

Она видела и рассеченную бровь, и оставленный ею же, Ринатой, синяк. И взгляд Игоря, направленный на нее: ледяной, презрительный, непоколебимый. Зачем слова, если он и так говорил ей больше, чем она могла услышать? Но немые оскорбления Рину не трогали. Рука ее коснулась плеча Крылова, и он напрягся, будто испытывал отвращение. В ее душе раздался истерический смешок, а красные губы скривила улыбка. Конец. Вот оно – прощание, последний прокат. Кто бы мог представить, что это будет именно так…

Первые музыкальные такты вынудили ее на миг прижаться к Игорю, но уже в следующее мгновение она, оттолкнувшись от парня обеими руками, метнулась прочь. Ее взору открылись заполненные трибуны, боковые проходы, убегающие в темную глубь арены, стоящие возле борта люди… Ей открылся мир – яркий и полный, прекрасный в своем несовершенстве, жестокий и порой несправедливый, но ставший ее плотью и кровью. А – теперь уже без Игоря – этот мир ей предстояло завоевывать, не имея за спиной крыльев.

Под сводами арены «Айсберг» звучала тягучая, пробуждающая потаенные желания «На тебе – мои чары»[9], по льду скользили два фигуриста, покорившие сердца болельщиков, обуздавшие сомнения, воплотившие в жизнь мечту. Прекрасная пара, доживающая вместе последние мгновения.

Москва, 24 февраля 2014 года

– Что это? – Владимир озадаченно смотрел на листок бумаги, сунутый Федоровой.

– Что видите, – сухо ответила та и застыла у стола, напротив кресла главы Федерации. – Подпишите, и я больше вас не побеспокою.

– Знаешь… – Владимир откинулся на спинку кресла и, смяв лист, исподлобья посмотрел на Леру. – За то, что ты сделала, я бы мог уволить тебя по статье. Или написать заявление в полицию за кражу документов.

– Давайте вы не будете отчитывать меня, как маленькую девочку, Владимир Николаевич. Будто бы вы сильно расстроены тем фактом, что Крылов и ваша дочка расстались. Я сделала то, что посчитала нужным.

– В следующий раз, перед тем, как влезать в дела, касающееся меня и семьи, советуйся со мной, Валерия.

Федорова колко усмехнулась. Опершись руками о стол, наклонилась к Бердникову.

– А никакого другого раза не будет, Владимир Николаевич. Подпишите мое заявление об увольнении, и я пойду.

– Ты слишком наглая стала, тебе не кажется?

– Нет. Я выполняла свою работу, следила за Игорем и Ринатой, докладывала вам обо всех их передвижениях, но теперь… Подпишите заявление, – Федорова кивнула на смятый лист в руках начальника. Ее светлые волосы, еще недавно завитыми локонами спускавшиеся на плечи, сегодня были выпрямлены и уложены в гладкий пучок.

– Хорошо, – он сел прямо, положил заявление на стол и размашистым почерком написал: «Согласовано». – И куда ты собралась? – протягивая ей бумагу, спросил Владимир.

– Уже не важно, – улыбнулась Лерка, забирая документ.

– Спасибо, – она направилась к выходу. Но у двери обернулась и сказала: – Кое-кто считает, что ваше время на посту близится к концу. До свидания, Владимир Николаевич.

Лера выскользнула из кабинета, а Бердников некоторое время хмуро смотрел на закрывшуюся дверь.

* * *

Еще недавно он мечтал, что она вернется в квартиру, грезил о совместном будущем, строил планы. Но жизнь резко изменилась… Сегодня он не желал ее видеть. Больше никогда. Не хотел ни знать ее, ни помнить.

Стереть бы навсегда из памяти ее волосы, глаза, тонкие длинные пальцы, кривоватую ухмылку. Ему хотелось забыть ее голос, вытравить ее из ночей и снов. Забыть ее и вообще не вспоминать.

Он сходил с ума.

Кружка с желтыми ромашками полетела в мусорное ведро, как и оставшиеся в ванной разноцветные тюбики. Ему было противно от фруктовых запахов, дурманивших разум. Ее одежду он аккуратно, с мазохистским удовольствием, сложил в чемодан и выставил в коридор, намереваясь позже отвезти в школу. Он убрался в квартире, разложил свои вещи по местам. Как было до того момента, пока она не ворвалась в его жизнь. Но, даже избавившись от всего, что хоть каким-то образом напоминало о ней, он не перестал ощущать ее присутствие. Воздух словно пропитался ею: духами, ароматом травяного молочка для тела и тонким запахом мыла. Он ощущал персиковый запах ее шампуня, раздражающего, будоражащего память счастливыми и не очень, горькими и сладкими моментами недавнего прошлого. Воспоминания беспощадно затягивали в бурную реку, уносившую его все дальше и дальше от реальности.

Сразу после случившегося в день награждения Игорь, не желая и минуты лишней находиться поблизости от этой семейки, собрался и уехал в Москву. И возвращаться на показательные поначалу не собирался. Ему стало даже интересно, как бы выкрутилась Ипатова, хватило бы ей смелости выйти на лед одной? Но первая волна ярости спала, и он решил, что не даст ей повода считать его трусом. Он не боится ни ее, ни папашу.

Вернувшись в Сочи в день гала-шоу, Игорь застрял в пробке у аэропорта и едва не опоздал к собственному выходу. Увидев Крылова в подтрибунных помещениях «Айсберга», Рината ничего не сказала. До начала проката молодые люди старались не пересекаться и держались на расстоянии. Бердников ни на шаг не отступал от дочурки, а Алла Львовна пыталась понять, что стряслось. Но на ее прямой вопрос, что случилось, Игорь лишь мотнул головой и сдержанно ответил: «Спрашивайте у дочери. С меня хватит. Нашей пары больше нет».

А после… Они подарили фальшивые улыбки зрителям и друг другу, и рука ее выскользнула из его ладони, чтобы уже никогда он не смог ощутить нежную прохладную кожу хрупкой кисти. После общего финального номера они разбежались по раздевалкам, и Игорь ближайшим рейсом улетел в Москву.

Он сходил с ума.

Его чувства, казалось, были монолитны, незыблемы, и он думал, что ничто не сможет на них повлиять. Но он ошибся. Рината с блеском справилась с поставленной задачей и, оставив